Иван Боярышник и Одноглазка

Иван Боярышник и Одноглазка

Peony Rose (Элли Флорес)

Иван Боярышник и Одноглазка

Деялось это так давно, что деревья с тех пор выросли до небес, и люди по ним, как по лестнице, убежали счастья искать.

Жил купец Василий Боярышник, и было у него три сына. Старший, Марко, уродился красавцем да силачом, но ума у него было чуточку и воля слабая. Средний, Димитрий, был пригож и умен в меру, напорист, да нравом лукав. А младший, Иван, всем взял — и румян, и смекалист, и нрава доброго.

Торговал купец ловко, слово держал крепко. И вот как-то раз случилась беда: два корабля, на которых он отправлял в землю аглицкую дорогой товар, утонули. Погоревал Василий Дормидонтович, да делать нечего, нужно снова денег нажить. Сговорился он о займе с другим тароватым купцом, старым Павлом Енгалычевым. Ударили по рукам, все честь по чести.

Пока шел сговор, Димитрий, который с отцом в гости пришел, углядел сбоку за занавескою красавицу. Та ему глазками — миг, пальчиком — мань! И загорелся Димитрий страстью, да такой, что хоть в огонь, хоть в пропасть, но ту бабенку добыть.

Да только узнал он от слуги Енгалычева, что красавица та младая — не какая-то там оторва приблудная, а самая что ни на есть супруга уважаемого заимодавца. Вот те, батюшка, и…

Решил было Димитрий забыть Марту — ее так звали. Да никак не забывается. Измучился купецкий сын, исстрадался. И решил — будь, что будет. Согрешил ноченькой темною с Мартой, пока Енгалычев в отъезде был. А как вернулся Павел Андреевич, так и узнал от верного слуги о бесчестье страшном.

«Ладно же, — решил Енгалычев. — Раз так — не бывать дружеству меж нашими семействами! Разорю тебя, Боярышник, вчистую!» И как решил — так и сделал. Долго ли умеючи.

Не прошло и трех месяцев, как пошел Василий Дормидонтович Боярышник по миру. А Димитрий побоялся отцу сказать, в чем причина вражды Енгалычева — знал лис хитрый, чье мясо сглодал.

И поселился бывший купец с сынами в глуши, в лесу дремучем. Стояла там избушка брошенная, вот и решил он в ней схорониться.

Собрал он после новоселья сынов, перекрестился на образа в красном углу и сказал:

— Что ж, дети мои милые. Ничего не осталось у меня, чтобы вам дать в наследство. А заново деньги наживать тяжким трудом… Одни руки остались, ноги да спина, да и те стары уже и малосильны; боюсь, придется вам самим путь к счастию пробивать!

— Пробьем, — показал пудовые кулачищи Марко. — Не бойся, тятька!

— Как-нибудь проживем, — опустил глаза Димитрий. — Пойду дичины постреляю.