42 страница

42 страница

Полли Нария

42 страница

Бабушка рассказывала мне, что в лесу, близ озера Двин, происходят неведомые чудеса: то ночь, как день; то молнии, без дождя и грома; то огонь пылает, а дыма не видно. И так происходит только один раз в год – в день Песнопения, тогда, когда вся наша округа выходит петь песни Богу Неба. Мы умасливаем его, задабриваем, чтобы тот даровал нам и ясные дни, и дождливые, чтобы прятал знойное солнце и берег наш урожай, чтобы не гневался на мелкие огрехи. И так ему нравятся наши песни, что он даже спускается на Землю, чтобы лучше слышать их и всецело насладиться праздником.

Из года в год я слушала эту легенду, и так она засела мне в душу, что сегодня, в свои шестнадцать лет, я решилась нарушить главный закон селения – сбежать в лес во время всеобщего сбора.

– Кора, умывай руки и лицо, скоро все сходиться начнут. Негоже нам опаздывать, – заглянула в мой закуток бабушка Нурфа. – Встанешь сегодня рядом с Логом, глядишь, наконец, посватается да нас. А то только глазенья свои лупит, аж сорамна становится.

Бабушка вышла, а я печально голову опустила, чувствуя, как неотвратимое будущее сковывает меня цепями, желая на них же и повесить. Не люб был мне Лог, совсем душа к нему не стремилась, но внимание от сына старосты очень льстило бабуле. Говорила, что Небо нам благоволит. Но мысли мои были не с ним.

Другое дело, Ворин...

Тяжело вздохнув, я подошла к тазу с ледяной водой и быстро омылась, три раза сплевывая через левое плечо. Злых духов отогнала, и теперь я достаточно чиста, чтобы перед Богом песни петь, чтобы его задабривать.

На центральной улочке и правда уже было многолюдно. Вон Танья, подруга моя, завидев меня, помахала рукой счастливо улыбаясь, как того требовали правила. Вон Лог, вновь вцепился в меня взглядом, и я смущенно опустила взгляд, чтобы люди вокруг чего не удумали, и слухи о нашей любви не пустили. А вон и Ворин. Сын лесоруба. Сын отшельника. Дорин никогда не выходил из леса в день Песнопения, только сына своего отправлял, чтобы селяне совсем на них не ополчились. Но все равно, Дорина, и Ворина осуждали, и всегда от них держались в стороне. Так было и сейчас – огромная толпа и одиноко стоящая фигура парня. Гордая, не сломленная, со снисходительной улыбкой на лице. Аж глаз не оторвать, так он был собой хорош.

– И хватает же стыда его отцу, в такой–то день и лясы точить, – разорвала Нурфа мои мечтания. – Иди, деточка, время пришло.