Не осуждаете любя

Не осуждаете любя

Анна Агатова

Не осуждаете любя

…Празднично одетая, тихо, но радостно гомонящая толпа втягивалась в высокие двери культового строения. Громкий, неправдоподобно громкий грохот выстрела, и последний в процессии резко дернулся, раскинул руки, застыл на мгновение и рухнул на спину. Из его ослабевших пальцев выпал мешок, глухо стукнувшись о камень ступеней…

- Ты же помог человеку убить человека.

В словах не было упрёка. Только любовь и вопрос.

Со стороны сонма ангелов послышалось возмущенное: «За это полагается смерть! Казнить его!». ОН даже не повернул на звук голову, лишь повел рукой, призывая к тишине.

- МНЕ решать… - сказал также мягко.

Посторонние звуки стихли. Да, решать только Ему.

И стоящий против Его фигуры из первоначального света Ангел ответил:

- Не признаю вины. Помог человеку - да. Убить – да. Человека – нет.

… Из мешка выкатилась окровавленная голова и запрыгала вниз по ступеням, словно чудовищный уродливый мяч. Люди в дверях развернулись к стрелявшему, и мгновение тишины взорвалось воем, криками, рычанием и визгом. Из культового строения гости повалили обратно, на ходу превращаясь в чудовищ – оскаленные пасти, волосатые руки с обрывками черных фраков и ярких платьев, горящие ненавистью и жаждой крови гноящиеся глаза...

- Ты просто вестник, ты не должен помогать карать, - голос Его был спокоен и тих, и вновь переполнен любовью. – Ты мог просто сообщить мне.

- Я сообщал.

…В обители светлых сил, почти в том самом месте, где сейчас стоял осужденный Ангел, сгустился и засветился воздух и из него воплотился свиток. Чья-то рука подхватила его и тут же исчезла.

- Послание? – раздался приглушенный расстоянием Его голос.

- Нет, нет! Просто… Случайно кто-то… Или мольбу вознесли.

- Но как ты узнал о том, что готовится на той свадьбе? - мягкий Его голос.

… За нарядными женихом и невестой, что были одеты в дорогие и яркие одежды, с праздничными венками на головах, за весёлыми гостями, несшими большие котомки и тюки, обещавшие богатые подарки молодым, в пыли оставались следы сандалий и сапог, а между ними… капли.

Много капель.

Темные, густые.

И Ангел видел, что из них вверх поднимались и таяли эманации: в ужасе, паническом крике раскрытые рты, окровавленные руки со скрюченными в последней судороге пальцами, полные слёз и мольбы глаза…

- Почему же взялся помочь и остановить осквернение? – Его голос был мягок, ни упрёка, ни укора.