Возьми друга из приюта

Только не спеши, ладно? А если «да-нет», ты кивай или мотай головой, хорошо? Ну, понеслась. Ты…— Наташа сглотнула от напряжения. — к-как тебя зовут?

Пёс, глядя в листы с морзянкой, застучал лапой. Наташа торопливо выводила буквы…

— О Господи… — простонала она.

На листе чернели буквы, выведенные её рукой: «ПЕТЯ ИЗМАЙЛОВ».

— Господи… — простонала Наташа. — Ты же… ты же умер!

«НЕ СОВСЕМ», — отстучал пёс.

* * *

Когда-то давно, в другую геологическую эру, они с Петей любили друг друга.

То, что это была любовь, а не просто секс по дружбе, Наташа поняла, когда Петя пропал, а потом, спустя несколько кошмарных дней, нашёлся в психбольнице.

Правда, это уже был не он, а бессмысленное, напуганное существо, утратившее вское человечческое подобие, к тому же, как вскоре выяснилось, больное раком желудка без шансов на излечение. Те два месяца, когда это существо угасало под лошадиными дозами наркотиков, стали для Наташи экскурсией в ад. И, когда оно перестало дышать, Наташа испытала гадостное чувство облегчения.

Это было три года назад. Она отплакала, отгоревала, прошла стадию тупого равнодушия ко всему и озлобления при виде чужого счастья, а потом Петя стал щемящим воспоминанием, с каждым месяцем она могла думать и говорить о нём всё спокойнее. Он стал частью её прошлого, как впервые прочитанный «Хоббит», как первый секс в летнем лагере, как смерть бабушки на даче, как отчисление из универа, как штука баксов в один день с настроек рекламы, как вызов в ОБЭП — как все ужасы и радости, которые со временем ощущаются всё менее ярко.

И вот… «иногда они возвращаются».

— Ты не врёшь? — спросила Наташа, понимая, что это звучит глупо.

Пёс покачал головой и улыбнулся.

«НЕТ ЭТО ПРАВДА Я», — отстучал он.

* * *

Несколько часов усиленной практики дали свои плоды: они освоили морзянку до уровня Upper Intermediate +, и пёс — если, конечно, его можно назвать псом — рассказал Наташе свою историю.

«У меня с детства желудок был слабым местом. Мой гастрит родился прежде меня. Меня поэтому и в армию не взяли.

А в тот год мне что-то стало совсем худо. Ну, ты помнишь. Я, как все хронически больные, до последнего оттягивал поход к врачу, хотя догадывался, что само не пройдёт. Когда я пару раз поблевал кровью, большой страх пересилил маленькую трусость. Хотя что-то сделать уже было невозможно. Рак желудка в терминальной фазе, и проще было назвать органы, в которых не засели метастазы.

Что я чувствовал? А что чувствует приговорённый к мучительной смерти? Тебя уже нет.