Богиня Мокошь, Айка и ничей колодец.

Это потом уже польется в чарки мужикам ядреная горилка. Бабам – сливовка местная. Да разносолы свежие глаза зарадуют, да мясо, да пироги с начинками на вкус любой и цвет. Ешь, пей и убеждайся – дочь твоя тут никогда не пропадет. А что? В веси Купавной, нет, а у соседей были случаи – невесту в доме жениховском тут же оставляли. Преисполнялись доверием, значит.

Айка, будь ей воля, дом этот хлебосольный стороной бы обошла. Но, вот сидела рядом с то и дело распускавшим руки Войкой. Он лез к ней под столом она его по пальцам ложкой била.

- Ну что, сходила ночью?

Велея родственницей Войки дальней приходилась. Поэтому приглашена была с отцом и прыгнула на стул рядом с невестой, как только мать ее на кухню с бабами ушла. Айка вздохнула так проникновенно, что жених ее смутился:

- Сходила.

Подруга закивала важно:

- Ага.

- Веретено.

- Веретено?!

- Да тихо ты.

Велея даже побледнела:

- Айка, что ж нам Жезя говорила? Дарить надо лишь пряжу Мокоши, да и ту хорошую. А ты веретено.

А что теперь? Былого точно не исправишь. Мокошь обидится? Подарок не оценит? Подумает, что девка издевается, мол мало я еще добра ее семье пряду?.. Ох, сейчас бы птичкой в небо улететь отсюда. Айка с тоской взглянула в чистое окно. Но, вместо неба там увидела двух седоков, слезающих с коней.

Отец у Войки ростом славным вышел и чувствовал себя, ну дюже важным. Коней своих любил и выгодно всегда их продавал. И потому из-за стола степенно встал, когда гостей в окно увидел: ну, подумаешь, явились. Да и жених, вскочив, за ним побёг.

Но, не прошло и четверти часа, как все они вернулись. И отец, и сын и гости – витязи молодой красивый с пожилым, но бодрым. В доме все затихли.

- Айка, сдвинься, - буркнул весевой конеразводчик. – Там княже наш сядет с воеводой.

Ну, и пожалуйста. А кто ж из них тут княже? Кто же воевода?

- Спасибо за приглашение!

- Вам спасибо, княже!

Значит, княже - златокудрый, молодой.

И время потянулось словно облака без ветра. Однако, гости постепенно развязали языки. Один лишь князь не принимал участия в распитии, и пригубил лишь за здоровье молодых. А Айка всё сидела рядом с ним, едва плечом касаясь. И каждое касание мучилась вопросом: грех это или не грех.