Крылья колдуна

Копченый, как ты любишь, — заявил Ланс, по-свойски похлопав тролля по плечу. — Значит, здесь вы живете. Как интересно. — Забрав чашку из рук Матильды, отхлебнул. — Крепкий, без сахара, но с молоком. Мне нравится.

Сунув чашку ей в руки и скинув ботинки, заляпанные весенней грязью, он стремительно пошел в глубь квартиры, оставив Ульриха и недоумевающую Матильду в прихожей.

— Эй, ты куда! — запоздало возмутилась она и, отдав чашку троллю, поспешила следом. — Стой! Сейчас же!

Она обнаружила его в своей спальне, где он крутил в руках хрустальный шарик.

— Иди прочь из моей квартиры, — выпалила она, выхватывая шар, — я тебя не приглашала.

— А я и не вампир, — ответил Ланс, наблюдая за тем, как она ставит шарик на подоконник, — мне, чтобы войти, приглашение не требуется. Матильда, я должен узнать тебя, чтобы понять, что тебе нужно.

— Мне нужно, чтобы меня оставили в покое, — пробурчала она, найдя наконец то самое место для шара, где солнечные зайчики от хрустальных граней рассыпались по стене веером.

— Я хочу сделать для тебя артефакт, — признался Ланс. — Что-то особенное. То, что надо именно тебе.

— Ты артефактор? — искоса глянула на него Тиль.

— Удивлена?

— Немного. Я всегда считала, что артефакторы спокойные, выдержанные, с высокой способностью к концентрации…

— Когда я чем-то занимаюсь, то отдаюсь этому полностью… — ухмыльнулся он. — Если ты понимаешь, о чем я.

Он шагнул к Тиль и, слегка сдвинув ворот ее халата, подцепил пальцем тонкую бретельку сорочки.

— Знаешь что, Ланс, — сказала Тиль, отталкивая его руку, — в гробу я видала и тебя, и твою благодарность! То, что я тебя откопала — было чистой случайностью.

Землю с могилы использовали для порчи, в результате произошло заражение бубонной чумой, что привлекло внимание ковена. Я собиралась сжечь кости, чтобы очистить место захоронения.

— Но ты меня не сожгла, — заметил Ланс.

Он подошел к стене, на которой плясали брызги солнечного света, отраженные от хрусталя, зачем-то потрогал их. Ланс выглядел таким неуместным в ее белой спальне — в кожанке и драных джинсах.

А носки! Тиль едва сдержалась, чтоб не закатить глаза. Где он только откопал такую расцветку — ядрено-малиновые, в зеленую полоску.

— Ты подавал признаки жизни, — Тиль невольно передернула плечами.

— И что с того? Выглядел я, должно быть, отвратительно. Добила бы беднягу.

— Насилие — не в моей сути, — сказала она.

— Вот как? — оживился Ланс, разные глаза с интересом посмотрели на Матильду.