Не горюй о сердце — я скую другое

Со временем Марья научилась не замечать, что его охраняют гордые ягинишны, а не отцовская дружина, а по городу бегают анчутки, а не чумазые дворовые мальчишки — невнимательный не заметил бы разницы, — и взгляд не наталкивался на бледные лица вурдалаков.

Перед Марьиной свитой тяжело распахнулись мощные ворота. Две ягинишны, придерживавшие нетерпеливых коней, заплясали рядом, не осмеливаясь обжигать ее огненными взорами — за неверный взгляд на задумчивую королевну они могли бы лишиться глаз, норов Кощея все знали.

Однако в этот раз Марья сама потянулась навстречу воинственным стражницам; она нахмурилась, выпрямила спину, несмотря на напавшую на нее усталость, расправила плечи.

— Марья Моревна желает знать, вернулся ли ее муж, царь Кощей Бессмертный! — поняв ее по одному лишь повелительному взгляду, зычно крикнула Любава.

— Вернулся, моя королевна, — проговорила ягинишна низким, почти мужским голосом. — Дожидается вас у государевых хором. Велел передать, он весьма рад, что вы нашли себе занятие без него, однако обеспокоен.

Не стоит подходить так близко к Пограничью.

— Ведь вы знаете, что случилось? — спросила Марья. — До вас ведь дошла весть?

Они добирались до города очень неспешно. Марье нужно было время подумать над увиденным, и она не стала гнать коня, хотя волкодлаки и предупредили ее, что на границе Лихолесья может быть опасно. Лес поблек, не переливался птичьим щебетом. Что-то мучительно стискивало сердце Марьи — предвестие чего-то небывалого, сильного, грозящего смести ее, словно бурливое течение Смородины-реки…

— Готовится война, — выдавила другая ягинишна, не отличавшаяся от сестры ни лицом — они оба были суровые, как будто из камня тесаные, — ни толстой косой, переброшенной через плечо.

Только по цвету волос и глаз Марья различала их. — Вы отправитесь на битву, королевна? — вдруг дерзко спросила стражница, неровно проводя широкой ладонью по рукояти меча. Ее конь волновался. Они ждали крови.

Марья знала, как нечисть косо глядит, как шепчется за спиной. Доколе Кощей бесился в мире людей, очаровывая княжон мановением руки, они не сказали бы ему ни единого слова.

Но он привел человека в дом, взял ее в жены и провозгласил королевной Лихолесья. А значит — на ней тот же венец и те же цепи.

— Отправлюсь, — твердо проговорила она. — Отправлюсь и пожгу их дома, наполню их реки кровью и обернусь тенью, закрывающей им солнце. Мне имя Марена, и я поведу вас против Китеж-града, ягинишна… Если они посмеют ступить в наши земли.