Принцесса в башне

Бард кашлянул и начал песнь о временах года, об эпохе, когда стихии огня и воды не могли поделить сезоны и их драконы, сражаясь, подвели мир к краю гибели, о том, что нашёлся человек, который справедливо разрешил этот спор и предложил чередование зимы и лета.

   Дракон слушал барда и думал о том, на что надеется человек со своей песней. Может, хочет польстить ему, подсказать решение, которое устроит и людей и дракона, предлагает сделать мудрый выбор? Вот только заблуждается он. Не свободен страж в своём выборе и оценит человека, точнее уже оценил, не по любовному томлению того к пленнице, не по красивым и льстивым словам, а потому, что Сингетель никогда не станет достойным преемником короля.

   Принцесса равнодушно слушала потуги несчастного понравиться её тюремщику. Шанса у барда не было. С таким же успехом он мог бы спеть похожий опус королю и до её заточения. Сказками трона не добьёшься.

   "Что же, - молвил дракон, когда смолк исполнитель, - ты хотел угодить мне, человек, но не смог.

   Словно ведром холодной воды окатило Сингетеля. "Нет!" - промелькнула мысль. Дракон приподнял голову.

   "Ты готов?" - спросил звероящер.

   Да, бард знал, как малы его шансы на успех. Он боялся умереть, но больше смерти испугало то, что принцесса не запомнит его. О ком он пел, о чём он пел? Не о ней, не о своих чувствах, и, значит, безразличен девушке сейчас и будет безразличен потом, когда его, Сингетеля, уже не станет.

   "Стой, дракон! - взмолился он. - Разреши спеть напоследок ещё одну песню!"

   "Разрешаю", - дозволил тот.

   "Лията, эта песня для тебя!" - воскликнул бард, наконец-то подняв взгляд к окну из которого девушка смотрела на состязание.

   Высока башня, рвущая в пух облака.

   Небосвод осиян мириадами звёзд,

   Но одна, лишь одна ослепляет меня.

   Ярче дня свет её, горячее огня.

   Этот свет - образ твой, тень твоя, силуэт -

   Свет любви. О, любимая, ввысь позови,

   Я сложу рифмы в крылья. Подобно стрижу

   Я рванусь от земли и к тебе поднимусь.

   Серый дождь ты лазоревым взглядом зовёшь.

   Отчего мне в печали твоей так легко?

   Грусть одна. На двоих неделима она.