Баллада о Путеводной

Он молчал уже третью неделю.

— Почему? — услышав его стон посреди ночи, Люцерна вздрогнула, сбросив дрёму. — Может, это из-за облачности? Такое бывало, но не так долго... Нет, что-то не так... Мастер, может, проверить линзы?

— Издеваешься? — его седые усы дрогнули так нелепо, что Люцерна едва сдержала неуместную улыбку. — Невооружённым глазом видно, что небо — пустое. Нужно было ехать ещё дальше от города, эти огни...

Люцерна поежилась. Ей было не по себе подниматься в обсерваторию при свете слабенького светильника. Осознание, что каждая спичка теперь ценнее золота, приводило ее в уныние.

Раньше одной луны хватало, чтобы освещать путь на холм. Сквозь крошечные окошки ее мягкий свет падал на ступени, обвивающие подъем на вышку. Когда она начала здесь работать, казалось, что ступени бесконечные. Оступиться и сорваться с них в абсолютной тьме стало проще простого.

Тряхнув головой, помощница снова раскрыла последнюю запись книги наблюдений — уже много дней это была одна и та же страница.

Услышав ее копошение, Сидус цокнул языком.

— Я помню, что было последним, это ни к чему.

— Подойдите, мастер. Пожалуйста. Возможно, мы что-то упускаем.

Люцерна выдержала паузу, готовая к привычному упрямому отказу, но к ее удивлению Сидус оторвался от телескопа и, стуча тростью, подошёл к ней. Пламя свечи задрожало, когда он склонился через плечо Люцерны, щурясь и рассматривая ее аккуратный и точный рисунок-схему.

Несколько минут тишины длились очень, очень долго. Никому не нравится быть в тупике, но небо заставляло их обоих чувствовать себя слепыми, глухими и недалёкими. При многолетнем опыте Сидуса и методичном усердии Люцерны в освоении искусства астрологии, ситуация казалось просто нелепой.

— Ладно, мастер, но что, если начать с начала? Как вам кажется, почему это могло произойти?

Он ещё немного помолчал и, наконец, произнес упавшим голосом:

— Одним богам известно, почему.

Люцерна оглянулась на него, расширив глаза. Чтобы учёный сваливал столь грандиозное событие на волю богов? Это было так непохоже на него. В то же время, она разделяла его отчаяние. Когда слишком долго бродишь во мраке без надежды на ясность, остаётся полагаться лишь на чудо.

Огонек свечи подрагивал не невидимом ветерке. Тени за стопками книг и астрологическими приборами на столе становились все гуще.

— Возможно, — неуверенно начав, Люцерна едва не одернула себя, но все-таки решила высказаться.