Баллада о Путеводной

Баллада о Путеводной

Путеводная

Пролог

Путеводная мне не светила уже года. Мне стало казаться, что я навсегда ослеп. Святым договором любовь моя пленена, испытаньем мне стало — отправиться в древний склеп.Она обещала, что станет навек моей, что стану бессмертным и с ней разделю века, если я сражу то, что таится на мрачном дне,Ее вечного, в тьме зародившегося врага.

Я спустился во мрак и искал его сорок лет, в лабиринтах идей затерялась моя душа. Потерял уж свою остроту мой надежный меч, плащ осел, и доспех парадный пообветшал. Я считал теперь, что испытание — это вздор, вместо света меня звали хриплые голоса, и, уставший плутать, я послушно пошел на зов, осторожно ступая за ним, будто по ножам.

Он все вел меня вниз, эхо множило стон с глубин, где чем ближе — тем пуще злой хлад норовил сковать. Я не видел его искаженные мглой черты; чтобы выбраться, он молил руку ему подать. Лишь я подал ладонь — как в запястье вонзился клык. Крупный Змей, ухмыляясь, тогда надо мной возрос, и впился в плечо, издавая победный рык.«Спасибо за то, что избавил от плена звезд, славный гость! Но скажи, от какой ты сюда попал? Я и сам здесь провел нескончаемые века, в пустоте, обессилев, не в силах взойти назад... Кто велел тебе сгинуть, низвергнув в бездонный мрак?»

«Я плутал в ожидании знака ее годами. Путеводная нить превратилась в густую тьму. Я — пустой, меня мучает только о свете память, забирай мое сердце! Теперь мне оно ни к чему, я прошу об одном; отомсти за меня сполна, сожри все, до чего ни достиг бы звезды совет, и если ее свет не видят мои глаза, пусть никто не посмеет тогда на нее смотреть».

Улыбаясь, Змей зубы вгонял мне поглубже в грудь. Я шел и я сгинул; окончен мой путь во тьме. Демон жадно вобрал вместе с телом и мою суть;Вместе с плотью, любовь мою с ненавистью к тебе.

Королевский звездочет

Звезды пропали с ночного неба.

Как только наступали сумерки, Сидус не отходил от телескопа, вновь и вновь всматриваясь в черноту, пытаясь отыскать то, что не должно было исчезнуть. Ночной купол оставался пустым до тех пор, пока не всходило солнце.

Люцерна сидела за столом, заваленным картами звёздного неба, пергаментами с рассчетами, таблицами, прогнозами. Не освобождая места, она положила голову на скрещенные руки и полу-лежа наблюдала за огонечком одинокой свечи в высоком подсвечнике. Как только звезды пропали — Сидус перестал диктовать ей свои наблюдения, так что ее работа сводилась к нахождению рядом с учёным в ожидании новостей.