Шелковый дар

И, в отличие от своих спутников, носил бороду и усы, черные как смоль. Его длинные волосы, заплетенные в косу, спускались ниже спины. На суровом обветренном лице сверкали темные глаза, и выглядел он как потомок божества, случайно заблудившийся в мире людей.

Впрочем, как и пятерка парней, один из которых был его точной копией, только моложе.

И все были обуты в добротные кожаные сапоги, без которых на курумах можно было остаться без ног.

По тропинке они проходили, не задевая клонившихся вниз ветвей деревьев, не потревожив ни единой птицы.

Бесшумными тенями скользили, пока старший не остановился, подняв руку вверх. Группа замерла, прислушиваясь.

— Карин, Данко, вы идете дальше на гребень, — негромкий голос прозвучал фоном в звуках леса. — Избор, Милен, вернитесь вниз, слишком шумно там. Если заблудился кто — проводите к тропе, нечего ночью зверей пугать да кости свои ломать. Переяр, ты со мной, спустимся к Каменке, старик из местных все дочь свою ищет. — Старший прищурился на багровый закат.

— Тянет его со страшной силой на гиблое место, где утонула она.

По двое разошлись сторожа горного массива. Карин и Данко зашагали вверх, к каменному морю, к курумникам, окружающим скальный гребень вершины. Сначала шли молча, слушая лес и ветер, чужие звуки, не принадлежащие их дому, но вскоре молодой задор взял верх, Данко забежал вперед.

— Каждый день одно и то же, — подпрыгнул вверх, чтобы достать с ветки молодую шишку, которой тут же запустил в Карина. Тот уклонился, тайком ища на земле, чем бы ответить.

— Знаешь же, что всегда сторожили наш дом. С тех пор, как ушли в нижние города, так и охраняем входы и выходы, — у толстого ствола валялась сухая шишка побольше. Как только Данко отвернулся, она оказалась в руке Карина. — Прекращай подвывать как волк, отбившийся от стаи...

Точный бросок и друг схватился за затылок. Карин перепрыгнул острый валун и, смеясь, помчался по тропинке вверх. Данко бросился за ним, уже не таясь.

Вдвоем они вылетели на крутой выступ, откуда с трудом различались деревеньки, разбросанные у подножия Северных гор; темнело, в избах уже зажигали лучины.

Где-то внизу отец с Переяром уводили от речки несчастного старика, который завтра опять пойдет туда же. И послезавтра, и через год. Так и будет ходить, пока его все же не утянут на дно, или не зачахнет сам от тоски.

Карин замер у самого обрыва, вглядываясь вдаль. Веселье утихло само собой, сменившись привычным трепетом перед величием и красотой гор.