Сезоны

– Он отстранился, попытался вернуть себе серьёзность, но предательское дрожание губ свело всё на нет. – Ты не смотри, что улыбаюсь. Я до сих пор оскорблён. По-хорошему бы Лафистию отрубить голову и кинуть в море, чтобы нереиды помучили его, пока братья не найдут на дне среди водорослей. И тебя по-хорошему бы наказать. Но… как мне это сделать, если я тебя люблю? Эх, глупышка ты моя!

– Глупышка, – поддакнула Кора, её устраивал такой вывод. – Ну а ты всё же накажи. Хоть здесь.

Воздержание лишило её какой-либо скромности.

К счастью, Дез скромностью не отличался в принципе, но вот ответственностью – вполне.

– Сколько осталось? Я не хочу, чтобы ты увидела это в процессе любви.

– Не увижу. Времени предостаточно, но всё же не будем терять его зря. Пошли.

Они и не теряли. Использовали умело, стараясь не упустить ни секунды, наслаждаясь друг другом жадно, как в последний раз. Ведь отчасти так оно и было. После всего, разморённая, Кора прижималась к Дезу и думала, что так хорошо ей ещё не было никогда.

С усмешкой вспомнила, что всё-таки было – каждый раз после пробуждения Деза. Уж совсем замечтавшись, задалась вопросом: не для того ли люди постятся, чтобы потом грешок казался слаще?.. От мыслей отвлёк Дез, потянувшийся за очередным поцелуем. И очередным грешком.

– Люблю.

– Люблю.

Банальные слова, но в тот момент необходимые, заключающие в себе истину, которую следует проговорить.

– Совсем поздно, – дыхание Деза обожгло шею; в комнате было непроглядно темно.

– Пойдём? Кор?

– Пойдём. – Кора благодарила судьбу, что не видно её слёз.

Умывались торопливо, прислушиваясь к бесчисленным часам.

В покоях было светло – свечи сжирали тени, нагревали, иссушали воздух. Дез, прекрасный, вечно молодой, лежал на огромном алтаре в центре апсиды. Невероятно притягательный, не стыдящейся наготы, он приподнялся, чтобы что-то сказать. Простое ли прощание или что-то важное? Кора не успела услышать, так как во всём доме загремели часы. В самом начале просто затикали – с небольшим отставанием каждые, иллюзорным эхо, водоворотом.

Потом забили, заиграли, задребезжали. Дез рухнул на вышитый золотом бархат. Кожа, плёнка фасций, соединяющая мышцы, жир. Всё зашипело, растворяясь и оплывая. Выпали волосы, усохла и рассыпалась слизистая приоткрытого рта. Идеальное тело лишилось плоти за пару секунд, скелетизировалось. Последней шелухой опала надкостница.

Кора опустилась на колени у алтаря, беззвучно рыдая.