Апостолы слепого пророка

Апостолы слепого пророка

Тамара Шинэс

Когда творятся знамения

В сей день примерно сотне человек явилось божественное чудо, но едва ли кто-то верно его истолковал.

Солнце стояло высоко, и люди Церрийского тирана готовили для своего повелителя — и особенно везучих граждан, кому хватило места в амфитеатре — развлечение вполне земное, но оттого не менее увлекательное. Преступников, дерзнувших прогневить тирана, выгнали на засыпанную щебнем арену, и теперь они толкались у каменной стены, не зная куда бежать — ведь бежать-то как раз было и некуда, решетка захлопнулась, стражи закрепили ее цепью и подергали для надежности.

— Со львами оно бы вернее вышло. Эту тварь мы еще в деле не видели, — сказал один, щурясь от яркого солнца.

— Так ведь не проверим — не узнаем. Такими зубами кости ломать — самое оно. — встал на защиту твари второй страж, утирая вспотевший под бронзовым шлемом лоб. — Звероловша сказала, что ее не кормили неделю, а до того она жрала одних путников в Филосской чаще.

Первый страж задумался. Странная она была, эта звероловша — дюжая баба, на которую приходилось смотреть снизу вверх. А все ж-таки в то, что она своими руками изловила эдакое чудище, все равно трудно верилось. Но это, конечно, было не важно — вот то, как она торговалась... Рана в кошельке распорядителя арены до сих пор не зажила, но удивить тирана очень хотелось.

Страж огладил курчавую бороду. Он готов был взглянуть, как тварь себя проявит; преступники были не готовы — первый, щуплый сухой старик, пойманный за игрой в кости на фальшивые драхмы, с необычайной для его почтенного возраста прытью пытался карабкаться по гладким камням наверх, туда, где особо мягкосердечные зрители — не настолько, впрочем, мягкосердечные, чтобы вовсе не присутствовать при кровавой казни, — тянули ему руки. У старика не выходило забраться, но попыток он не оставлял.

Второй осужденный, вида достаточно почтенного, с темными волосами, тронутыми сединой, с длинной неухоженной бородой, одетый в грубые мешковатые одежды, являл собой воплощение стойкости перед лицом смерти. Он поднял над головой гладкий багровый камень на шнурке, и закрыл глаза, погрузившись в молитвенный экстаз. Этот и был главный виновник торжества, осужденный за проповеди. Не то, чтобы в любых Богах тирану Церр виделось что-то плохое — с его точки зрения, разногласия каких бы то ни было Богов оставались делом исключительно божественным.