Верволокские сказки

Ощущение чужого холодного взгляда не исчезло. У Лены даже голова закружилась. Впрочем, никакой опасности не было. Магазин находился в паре минут ходьбы от дома по освещенной улице. У входа курила яркая брюнетка с пухлыми губами в шапочке продавщицы, а чуть поодаль самозабвенно целовалась молодая парочка. Лена замедлила шаги и обманчиво-неторопливо поправив куртку, обернулась. Позади никого не было. Фонари равнодушно освещали асфальт, в припаркованной неподалеку машине помаргивала красным огоньком сигнализация.

В магазине припозднившиеся покупатели сонно бродили между полок, бросая в тележки шуршащие пакеты. Свет во многих витринах уже не горел. Хотя магазин был круглосуточный, часть отделов на ночь закрывалась. Ощущение чужого пристального внимания, слегка притупившись в ярко освещенном магазине, окончательно так и не исчезло. Но как Лена не крутила головой, заметить кого-нибудь подозрительного не смогла. Девушка, быстро обходя редких покупателей, добралась до полок с молоком, как вдруг заунывная мелодия, несущаяся из динамика над ее головой, смолкла, заодно слизнув все остальные магазинные звуки.

А перед ее глазами, вместо весело улыбающейся зеленой коровы на пакете с молоком, появились круги, на серебристо поблескивающей, будто ртутной поверхности. Они стягивались к центру, гипнотизируя и приковывая взгляд...

...Подол исподней рубахи полоскался на ветру. Я опустил глаза, не желая больше ловить восторженные, испуганные и откровенно торжествующие взгляды. Барабанная дробь, призванная вселить в осужденного долженствующие ему уныние и печаль, была излишней.

Я и без того сжал кулаки, полагая, что пальцы будут дрожать так, что видно будет даже из толпы. Косой Кронек подтолкнул меня к плахе и надавил на плечо. Говорят, он давно уже бурчал, что в последние несколько лет работы нет и нет, а без работы палач хиреет. Вот и разомнется. Я уставился на светлые, исходящие соком годовые кольца сруба. И все-таки какова! Вот что значит кровь Рода, пусть даже и разбавленная не одним поколением! Ушла. Да и у меня из-под ног землю выбила. Теперь навсегда.

Барабанная дробь стала чаще и тревожнее, в толпе заплакал сжатый в чувствах ребенок, где-то задребезжало стекло. Я зажмурился и всухую сглотнул, собрав всю свою волю, чтобы не закричать и не отшатнуться от колоды. Кронек с мясницким хэканьем замахнулся...

Удар колокола саданул по натянутым нервам так, что мне показалось — топор все-таки вгрызся в шею, перерубая позвоночник.