Чародей и Чудовище

Чародей и Чудовище

Юлия Лялина

Глава 1. День рождения

Каждый день весны по-своему особенный: вот колючая белизна снега уступила нежной белизне подснежников, вот зазвенел первый ручей, вот затанцевали в воздухе бабочки, вот вернулись из Африки быстрокрылые ласточки...

Но для Марты Ораниен один из весенних дней был особеннее прочих — день, когда она появилась на свет.

Марта пребывала в той счастливой поре, когда каждый прибавляющийся год возраста означает радость и новые возможности. Так было и на сей раз: её ждали не только гости, поздравления, подарки, но и взаправдашний танцевальный вечер. Устроенный отцом — почтенным книгоиздателем господином Ораниеном — в честь её Дня рождения.

Впервые Марта была достаточно взрослой, чтобы танцевать наравне со всеми на вечере, предваряющем будущие балы, как весна предваряет лето!

Возможность танцевать — прекрасна. Возможность танцевать с избранным кавалером — бесценна. С замиранием сердца Марта гадала: успеет возвратиться из долгой отлучки или нет? Придёт или нет? Пригласит или?..

Господин, занимавший её помыслы, и впрямь обладал редким танцевальным талантом: к его ногам словно были приделаны невидимые крылья — так легко он ступал, так воздушно кружился. Многие господа предпочитали величавый полонез, грациозную аллеманду или степенный гросфатер, но только не он: полька, мазурка, джига, контрданс — ему по душе были прыткие, весёлые танцы. И был он в них мастером. Пусть этот кавалер не мог похвастать ни высоким чином, ни воинским мундиром, любая из дам была рада встать с ним в пару. Однако ни с одной из них он не танцевал дважды подряд.

Дамы были к нему благосклонны — а дети и вовсе души в нём не чаяли. В его карманах всегда был припасён какой-нибудь подарок: озорник паяц, или смельчак солдатик, или искусно вырезанная из бумаги балерина, или заводная пташка. А иногда он закутывался в чернильно-чёрный плащ, расшитый серебряными звёздами, надевал остроконечный колпак и полумаску, превращаясь в фокусника. И столь велико было его искусство, что детям казалось, будто перед ними не их давний знакомец, а таинственный чужеземный чародей, творивший взаправдашнее колдовство.

Да, в отличие от многих взрослых, он не глядел на детей снисходительно-свысока, не чурался их забав. Вливался в хороводы, и громко считал до трёх, и давал завязать себе глаза, чтобы стать незадачливым Якобом в «Якобе и Мари».