Врун и Мышонок

Сказал он это лишь бы отвязаться. Какое золото? Их с мальчишкой в чистые кварталы не пустят, а по окраинам, кроме платьев да сюртуков, и взять нечего. Разве что сапоги или ботинки высоко ценятся.

Они, пятясь, покинули дом скупщицы и отправились в трактир в конце улицы. Весело стуча деревянными сабо по мощенной серым камнем дороге, дошли до заведения довольно быстро, да и голод подгонял. Сели за дальний стол в углу, стараясь быть неприметными.

Впервые за много лет Врун отказался от пива, а заказал еды и молока. Бабушка всегда заставляла его пить молоко, чтобы зубы были крепкими и белыми. Зубы действительно были крепкими, пока их не коснулись кулаки полицейских, а потом и сокамерников. Но, может, Мышонку повезет больше.

Мальчишка ел жадно и неопрятно, вытирая жирные от курицы руки о явно не по размеру пиджак. Молоко же прихлебывал шумно, так, что белые капли стекали с подбородка, оставляя длинные борозды на грязной худой шее.

Закончив есть, мальчик устало прислонился к деревянной стене, достал из внутреннего кармана пиджака папироску и коробок спичек. Врун не курил и дым не очень любил, поэтому строго посмотрел на Мышонка, а когда тот не понял намека, просто вырвал задымившуюся папиросу у него изо рта.

Мальчишка опешил. Снова полез за пазуху, но Врун опять отнял его «лакомство».

— Вы чего, дяденька? — обиженно заканючил пацан.

— Курить вредно. Особенно в столь юном возрасте.

Сидевшие за соседним столом углежоги дружно заржали:

— Вот загнул так загнул! Как по писаному!

Слова передавались от стола к столу, и скоро весь трактир стонал от смеха. Даже вышибала на короткое время покинул свой пост у двери и пришел посмотреть на чудака.

— Бросай ты этого чокнутого и не расстраивайся. Пику и пить, и курить, и баб любить тебе позволит. Ты ведь не принц какой-нибудь.

Пришлось уносить из трактира ноги: связываться с грубыми пьяными мужиками дело пропащее.

Ночевать остановились под мостом. Здесь и не дует, и костер не виден полицейским. Грелись и мечтали, как купят шарманку и станут ходить выступать. Мышонок будет петь, а вечерами — учиться читать и писать.

— Как я любил придумывать истории! Записывать их, витать в мире грез и вдохновения, когда огонь струится по кончикам пальцев, а душа поет, — вздохнул Врун.

Мышонок испуганно посмотрел на напарника. Он-то видел в китайском квартале подобных, любящих витать в грезах. Курильщики опия кончали плохо: их часто просто бросали в реку, уносившую трупы в море.