Врун и Мышонок

— В родительской библиотеке я с упоением проглатывал книгу за книгой, том за томом, — продолжал ностальгировать Врун.

Мышонок представил, как молодой Врун, словно фокусник в шапито, глотает книги, как шпагу. Шпага, конечно, острая, но книга-то большая, во рту не поместится.

— Силен ты врать, напарник. Папиросницу дай, попробую открыть, — попросил Мышонок, устроившись на куче тряпья. Врун отдал. Если даже тетушка Мару ни гроша за нее не дала, то и не жалко, пускай ребенок играется.

У мальчишки нашлась остро заточенная монетка, которой он и стал ковырять створки папиросницы.

Врун грел над костром руки, после обильной еды его клонило в сон. Он уже почти заснул, но тут мальчик ойкнул. Бродяга открыл глаза и успел увидеть, как напарник кинул папиросницу на камни, а сам слизнул кровь с порезанного пальца.

Врун достал бутылочку рома, припрятанную на холода. Маленькая темная склянка могла спасти его от простуды, но теперь вот придется потратить ее на мальчишку — обработать бедолаге рану.

Бродяга всего на мгновение отвел взгляд от Мышонка, доставая пузырек, а когда сфокусировал зрение, то вмиг проснулся.

От крови створки портсигара открылись, радужный свет заструился по камням, делая пламя костра блеклым и неярким. А мальчишка исчез! Не без следа: легкая дымка, будто от его сигаретки, повисла в воздухе, потом поползла к Вруну. Тот попятился.

— Эй, напарник, ты чего испугался? Белую горячку словил?— бодро и весело вопросила пустота.

Дымка уже растаяла, а мальчишка так и не появился. Врун встал на колени — подняться во весь рост не давал страх — и пополз к портсигару.

Тот с открытыми створками лежал на камнях, внутри ничего не было. Но чем ближе бродяга подползал, тем отчетливее в голове звучала старинная песенка: «Ах мой милый Августин, Августин».

Врун протянул руку и захлопнул портсигар. Мелодия прекратилась.

За спиной раздался ехидный смешок. Бродяга обернулся. Юный напарник улыбался щербатым ртом, уперев руки в боки.

Живой и видимый, не призрак.

— Палец зажил, будто и не порезал его, — похвалился мальчишка, показывая Вруну руку. Подобрал валявшийся на камнях портсигар и засунул его поглубже в охапку тряпья, а потом завалился на нее спать.

Врун не стал говорить про свои видения. Наверное, и вправду допился до чертиков.

Когда Мышонок заснул, бродяга вытащил папиросницу, попытался повторить опыт: порезал палец и капнул на блестящую крышку. Папиросница не открылась. Взяв горящую ветку, он подошел к реке. В бегущей воде отражался и он, и факел.