Дом влюбленный в прошлое

Дом влюбленный в прошлое

Алекс Вестов

Дом влюбленный в прошлое

Эпиграф

«Лучшее, за что можно держаться в жизни, — это друг друга».

Одри Хепберн

***

Дорога недолга, но все время, каждую версту, минуту маршрута Степану кажется — за стеклом завис один и тот же пейзаж. Или много одинаковых. А на солнцезащитном козырьке одно и тоже фото любимой из прошлого... Веселый, но такой дерзкий взгляд. Страсть погасла, но снимок забыл снять. Если можно, правда, не помнить — артефакт, который на виду каждый день.

Вот и довольно скромный домик-дача. Здесь словно всегда, круглый год осень в самых разных образах: дождливая, всепоглощающе солнечная, зачарованно переменчивая.

Во дворе завороженно качались рябины, туя и дикий виноград.

Знакомый, который его пригласил, поздоровался и, странный! — тут же попрощался, эфемерно уехав. У него что-то важное впереди.

Проводив хозяина фазенды, Степан нашел на рукаве своего пальто записку. С трудом расшифровал неразборчивый почерк на бумаге, неизвестно кому и зачем адресованной: «Иногда ремарки и магия прошлого, лучше самого современного будущего»

***

Там же, спустя пять минут купе Карины переменчивого цвета «хамелеон», встретил шлагбаум из лозы, бордовая мозаика малинника.

А ещё багровые руки-ветки глоговины, с яркими бусинами ягод.

Странное название означает всего лишь рябину из прошлого. Так же как и любовь со временем может превратиться только у след в душе. Иногда рискует стать чуть больше, чем вышедший из моды гардероб в встроенном шкафу памяти.

А порой сердце, что уже не пылает и рука, которая уже ничего не предлагает вместе заштриховывают канцелярским корректором на страстном письме глагол «люблю».

***

Пройдя дальше Карина нашла не гостеприимного и странного дачника, который её пригласил, а Степана. Поочередно пожимающего руки то чайнику с облепихой, то кружке.

Он герой её счастливого временами любовного романа — не из слов, настоящего. Ставший в нем же главным злодеем. Других пока для нее существует, и покамест кажется не предвидится.

Тени ревности делают мысленный образ ещё более темным. Хотя иногда она следит за его страничкой. Правда там уже не зачем следить, если конечно бывшие вместе, оставшись на годы наедине, могут быть обьективными.

Степан всегда слаб говорить приятное, если не считать тихого и хриплого слова «милая», ему порой сложно сказать что нибудь вообще. Но зато как смотрел влюблёнными глазами. А потом тоже смотрел, но уже не на неё.