Дурная кровь

Только старосте до того дела не было: он привёл в дом колдунью и боле утруждаться не собирался.

- Нож над огнём прокали, - напомнил Верд будто бы его дело вовсе не касалось. – Да дров в печь добавь.

- А ты что это раскомандовался?! – благо, тёща и вторая баба, видно, мать мужика, оказались посметливее: подхватились и бросились исполнять приказ. Только всё больше мешали друг дружке, сталкиваясь рыхлыми задами и переругиваясь, чем помогали. А нерадивый папашка нашёл развлечение и подлетел к незнакомцу, привстал на цыпочки, чтобы пихнуть его грязным пальцем в грудь: - Чего раскомандовался, спрашиваю? Кто таков, чьих будешь, чтобы рот разевать в моём доме? Тебя звал кто разве? Ну? Отвечай!

Верд зевнул и быстрым движением выкрутил старосте руку.

- Жена, говорю, у тебя рожает. Иди подмогни, а не дурью майся.

Охотник не отказал себе в удовольствии поторопить мужика пинком. Тот, низко склонившись, добежал до противоположной стены, чудом не пробив её дубовым лбом, и только сильнее разозлился:

- Ты на меня руку поднять посмел?! Да я тебя!.. Да я… - сложил кулаки и неумело поводил ими в воздухе, навроде как угрожая.

- Печь, - напомнил Верд, не двигаясь с места. – Потухнет – худо придётся.

- Я тебе сейчас покажу худо, морда резаная!

Верд отшагнул в сторону, и на этот раз староста, взяв хороший разгон, всё ж таки долбанулся об стену и, рассвирепев, бросился на пришельца.

- Печь растопите, дурни! – повысил голос охотник, но кто ж его услышит за руганью и воплями. – Оглоеды налетят, - сожрут всех!

Бесполезно. Верд плюнул прямо на пол и настежь распахнул дверь в комнату роженицы.

- Куда?! – взвыли вслед мамки, вдруг вспомнившие, что впускать мужей на таинство строго-настрого запрещено Богами, но чихать он хотел на их слова. Сами наложили – сами пускай и разгребают. А подставляться за бесплатно он не намерен. Ушёл бы один, не задумавшись, но не бросить же колдунью: от её тощего тельца оглоеды и косточек не оставят, а у Верда на Таллу имелись совсем другие планы.