Избранная тьмой, или Морок моего сердца

Мысли о маме, которую до обидного рано забрали боги, причинили боль. Как и всегда.

Я помнила ее — сухие духи с ароматом лаванды, ласковый голос, рассказывавший сказки, которых она знала великое множество, мягкие руки, касавшиеся моих волос, когда она расчесывала их перед сном.

Мама была сведуща в травах. От нее мне достался этот сад и дневник с образцами и подробными описаниями, касающимися назначения той или иной травы. Вот только себе мама помочь не смогла — неведомая хворь сожгла ее за несколько дней, а приглашенные отцом лекари лишь в замешательстве разводили руками и хмурили ученые лбы.

Через два года отец женился на нашей соседке, вдове. И вместе с новой супругой в дом переехала Злата — ее дочь. В ту пору нам обеим минуло четырнадцать. Подругами, вопреки моим ожиданиям и попыткам сблизиться, мы не стали. Сестру интересовали исключительно сплетни и пересуды, а став старше, она только и грезила о новых нарядах и поклонниках.

Я была рада, когда три года спустя уехала в Ривиллон — соседний большой город — обучаться лекарскому мастерству.

Но, возвратившись в отчий дом через пять лет, с сожалением обнаружила, что сестра совершенно не изменилась.

— Что-то эти травки не помогают тебе вылечить собственный недуг, — протянула Злата, кинув выразительный взгляд на мои прикрытые садовыми перчатками руки.

— Просто я еще не нашла нужное лекарство.

— И нашему, — Злата намеренно выделила это слово, — батюшке легче тоже не становится.

— И хотя в голосе ее звучало сожаление, я в него ни на миг не поверила — в комнату отца Злата захаживала редко.

Я с трудом сглотнула горький ком. Сердцу стало больно и тесно в груди. Отец слег минувшей весной, следом за мачехой. Но если матушка Златы оказалась крепкой и быстро пошла на поправку, отцу становилось лишь хуже с каждым днем.

— Микстуры лекаря, на которых так настаивала госпожа Эрисса, как мы видим, тоже бессильны. А отец выпил их немало.

— На все воля богов.

— Боги здесь ни при чем. Я найду лекарство. Знаю, что найду.

— Да услышит Светлейший, — с сомнением в голосе протянула Злата. — Но, знаешь, Мияна, стоило матушке заболеть, я подумала, что в этом мире все куда как ненадежно, и предположить, когда останешься одна, невозможно.

Я обернулась.

— На что это ты намекаешь?

— Мы всего лишь слабые девы. А одной в этом мире тяжко. Мы должны быть прозорливее и думать наперед.

— Ближе к делу.