Санклиты 5. Карающая длань

убивать.

В. Иванова

Выплыв из полного кошмаров сна, я, не открывая глаз, нащупала на тумбочке плеер.

Забыть – не дано,

Любить – не судьба,

Не помнить – грешно.

А помнить – беда.

Печальная суть

Счастливых тех дней

Мне давит на грудь

Больней и больней…

Как всегда, стопроцентное попадание.

Я открыла глаза и ахнула. Проскальзывая сквозь разноцветные витражи, юное солнце наполняло комнату лучами всех цветов радуги. Это было так сказочно красиво, что по лицу вновь потекли слезы – но уже совсем другие.

– Этот мир прекрасен, сынок, – прошептала я, накрыв еще плоский живот ладонью. – Сам скоро увидишь. – пора вставать. – Господи, помоги мне выстоять и прожить еще один день в аду.

Небо полыхало алым. Водная гладь до горизонта колыхалась темно-розовой толщей, словно кто-то вспорол пузо морскому чудищу. Зелень лужайки меркла под таким мощным натиском кровавых оттенков. К горлу вновь подкатил ком тошноты. Кажется, буду ненавидеть красный до конца жизни! Вот так выглядит десятый круг ада! Здесь мы были словно в безвременье, в каком-то «кармане» пространства, капсуле, а весь окружающий мир жил, несся куда-то, по своим делам, где-то далеко, не замечая нас, обтекая равнодушно и бесцеремонно.

– Это временно. – напомнила я себе и тут же вспомнила о том, что нет ничего более постоянного, чем временное.

Странное ощущение: словно ты на утлой лодчонке, океан покачивает ее, а под тобой проплывают огромные монстры, один взмах хвоста которых может разнести лодку в такие мелкие щепки, что они не сгодятся даже на лучину, чтобы разжечь костер. И вот одному из этих глубинных чудищ приходит в голову мысль почесать о твою лодку спину.

Заунывные стоны павлинов заставили меня вздрогнуть всем телом. Ненавижу их крик! Как же много я теперь ненавижу…

В шкафу и комодах обнаружились только платья и юбки. Пришлось, скрипнув зубами, надеть вчерашние джинсы и свитер. Может, и не стоило лишний раз драконить Киллиана, и так вчера сорвалась, а надо было сдержаться. На ошибки у меня нет времени.

Дверь открылась после деликатного стука.