Митрофан и фея

Обычно эти темы обсуждались с гораздо большим рвением, но сегодня росло внутреннее напряжение и даже «настоящее токайское» не расслабляло. Чувствовалось, что Даша приняла какое-то важное для себя решение, а Митрофанушка догадывался о нем и все больше и больше волновался. Когда же все было выпито и съедено, Даша без комментариев поднялась и ушла в спальню. Там она пробыла довольно долго, а Митрофанушка все это время безмолвно сидел перед телевизором с отключенным звуком, и ничего не понимал в пестроте быстро сменяющихся видеоклипов.

Потом оказалось, что Даша успела принять душ, и заглянула в гостиную уже розовая от горячей воды, невероятно соблазнительная в легком домашнем халатике. Она протянула ошеломленному Митрофанушке огромное банное полотенце, и велела идти мыть уши и добровольно намыливать себе шею. А когда тот, после даже слишком тщательного «намыливания шеи», попытался незаметно проскользнуть к обещанному дивану, то услышал из-за приотворенной в хозяйскую спальню двери немного хрипловатый голос начальницы, скомандовавший:

— Топай сюда, Митроха! — и добавивший совсем с другой интонацией.

— Ты что, в самом деле решил превратить меня в снегурочку?

Осторожно, чтобы, не дай Бог, не разбудить, Митрофанушка выбрался из-под мягкой, но тяжелой во сне руки Даши и встал. Тапки куда-то запропастились — босым ногам на стылом паркете было совсем не по себе — трусы тоже, но заниматься их поисками в кромешной тьме спальни, тщательно отгороженной плотными гардинами от всего мира, ему не хотелось. Он подобрал первое, что попалось под руку — Дашин халатик — и, накинув его на себя, на цыпочках прокрался на кухню.

Там, не зажигая света, уселся на мягкую табуретку, зябко поежившись от прикосновения прохладного дерматина к почти голой коже.

Кухонное окно выходило на ту сторону Башни, которая была обращена к черному зимнему лесу, поэтому звездный свет, смешиваясь с сиянием свежевыпавшего снега, свободно проницал кисейную занавеску, темное стекло бутылки и тонул в остатках вина. Митрофанушка вытряс из пачки тонкую дамскую сигарету, закурил и, подумав, вылил эти остатки в ближайший бокал.

Ночь за окном была огромна и почти беспредельна, а маленький ее филиал на Дашиной кухне — уютен и располагал к неспешным размышлениям о жизни.

Собственно размышлять было не о чем. Близняшки прилипнут к Даше с первого же дня, тут никаких сомнений, а она давно уже души в них не чает. Теща, наверняка, вскоре примирится с его новым браком, женщина она строгая, но справедливая.