Бабочка и тигр

Даже приказывает что-то коротко помощнику, раздраженно тычет поварешкой в сторону парня, разделывающего мясо. Минджу никак не запомнит его имени. Наверное, потому что всегда смотрит на того, кто указывает.

Вик подмигивает Минджу и начинает загибать пальцы на левой руке рукой правой. «Раз», «два», «три»… Отсчитывает ритм между отрывистыми репликами Наохито, удивительно точно угадывая «пуск».

— Пригляжу, чтобы вас не отравили, — Минджу не видит лица Наохито, но по голосу чувствует, как он обижен.

В каких-то вещах он совсем еще маленький мальчик. Можно обернуться и посмотреть, как он скуксился, уязвленный, что какой-то Ким предпочитает не его еду. Но Минджу знает, не удержится, полезет руками, и ее погонят из зоны готовки пищи вместе с маникюром. Нельзя.

Это в школе она могла провести пальцем между темными бровями и смахнуть с его лица тревоги. Сейчас, стоит ей подойти слишком близко, он напрягается, отстраняется и разве что не ощеривает зубы.

— Ну и ладненько, — улыбается Вик, встает и с грохотом роняет стул.

Пытается поднять, спотыкается, сам летит на пол, но не падает, подхваченный одновременно и Наохито, и Минджу.

Вик слишком легкий для парня. Не успел нарастить мышц, сплошные кости, без плоти.

Шутка ли, сколько лет это тело лежало без движения…

Чтобы его удержать, не нужно двое человек. И уж тем более двое ёкаев. Но Минджу так привыкла цепляться за все, что ее с Наохито объединяет, что не отпускает Вика, пока тот, уже уверенно встав на ноги, не высвобождает мягко у нее из руки край капюшона.

— Что, низко нагибаться пришлось? — усмехается он краем рта.

В этой усмешке проскальзывает вдруг злое, холодное, клык блестит в белом свете лампы, как осколок лопаты, застрявшей в могиле. Минджу ежится, отступает, ей не нравится эта энергия, дурной у нее запах. А потом до нее доходит, что шутка-то смешная. Их общая шутка.

И она улыбается.

И в ответ на эту улыбку и оскал Вика превращается в ответную.

— Что-то у вас прохладно, — вздыхает он, — с кондеем перебарщиваете. Я пойду.

И уходит, слишком холодный для перегретой кухни.

А может, и рано Вику влюбляться. В любви многовато жизни. В сексе уж как получится, а вот в любви — многовато.

Минджу на мгновение прикрывает глаза. Она знает, что ничего хорошего Вик принести не может, нет там, откуда он вернулся, ничего хорошего, одни беды да несчастья. Оттого в Силле и не любят сирот, смерть их коснулась. А уж сирота, который от смерти прячется…

Она ежится.