Бабочка и тигр

Наохито смотрит на нее, вздыхает и два раза щелкает пальцами, заставляя кондиционер шуметь потише. Он так привык к жару кухни, что ни холода, ни жара не чувствует. Не понимает, что ежится Минджу вовсе не от сквозняка.

Он вообще не мастер тонких материй.

Мгновение Минджу думает: не сказать ли Наохито, что передумала и ни на какие шашлыки не пойдет? Но тогда он пойдет один.

И все отлично проведут время. Без Минджу.

Ну уж нет.

Минджу быстро бумкает Наохито по кончику носа длинным розовым коготком и убегает до того, как он успевает отшатнуться.

Но сколько бы она от него ни убегала, у нее все равно не получится уйти по-настоящему. Хотя он и не гонится. И это самое обидное.

Вот бы… похоронить это ненужное. Понадежнее, чтобы не встало.

Но… любовь это слишком живое.

Вот бы кто-то помог пристукнуть, а потом уже похоронить.

2.

«Парит в небесной выси черный Сокол о девяти головах и двенадцати крыльях. Он могуч, он велик: тень рождается меж кончиков его перьев закрывает землю непроглядной тьмой.

Чтобы подарить своим подданным солнце, ему нужно отказаться от полета.

И когда утро приходит, сокол складывает крылья и пикирует вниз, на острые камни, разбивается грудью о кинжальные пики заснеженных гор, и вместе с последним ударом сердца в клокоте крови в горле можно услышать слова…

Далеко-далеко, так далеко, что не дойти ногами, не увидеть глазами, не услышать ушами и загребущими руками не дотянуться, есть огненная страна. В огненной стране за огненной рекой живет Феникс.

Его гнездышко очень маленькое, клочок твердого огня в огне жидком, только там он может согреться.

Раз в сотню сотен лет Феникс сносит яйцо, обнимает его крыльями и сгорает, потому что на островке нет места для двоих. В гнезде остается лишь горстка пепла и ветер, уносящий прочь его предсмертные слова.

В любой жизни скрыто зерно смерти; любая любовь ведет к расставанию.

Вот, о чем надо помнить, когда слышишь слова любви, но увы, те обладают волшебным свойством — отбивают и ум, и память»…

— Минджу! — Мина появляется в дверях, грозная фигура, руки в боки, половина лица смазана мицеляркой, — Ты что за пакость притащила?

Минджу переглядывается с дочкой Мины, Асанэ. Та улыбается во все свои двадцать зубов, передние как раз выпали.

Когда Минджу научила Асанэ свистеть через эту дырку, Мина тоже расстроилась.

— Фентези какое-то, — сказала Минджу, — мне обложка понравилась.

Покривила душой. Книжку ей дали бесплатно в нагрузку к альбому с дизайнами платьев из Мигукских двадцатых.