Я есмь (хроника двенадцати дней)

Хорошо хоть туши нет. Застирывать не придётся. Как звали покойного? Новый взрыв плача… Костя. Как случилось? Несчастный случай. Током убило. Компьютер. Олег показал мне его. Тот так и стоял в спальне на письменном столе – почерневший, прикрытый фланелевым одеялом. Костя, по всей видимости, хотел что-то записать на диск, и тут его закоротило. Очаг возгорания был в дисководе. Что тут поделаешь. Случается. Я бы так и ушёл, но на столе заметил повестку к следователю. К Пашке. Костя должен был явиться к нему неделю назад.

Видимо, не сходил, на тот день Пашки уже не было в живых. И о смерти следователя говорили по телику. Небось, обрадовался, что не надо идти.

– Чем твой брат занимался? – спросил я у Алика.

– Ничем.

– А сколько ему лет-то было?

– Восемнадцать.

– Он работал где?

– Нигде.

– Ясно. На маминой шее, значит.

– Не-а. Он сам зарабатывал. Нам всем хватало.

– Чем зарабатывал, спрашиваю?

– Так, по мелочи… Точно не знаю, – ответил сквозь зубы Олег. Знает, гадёныш, но скрывает.

Чёрт с ним, мне какое дело.

– Не хочешь говорить, как хочешь. Я пошёл.

– Может, помянете? – раздался плаксивый голос из-за спины. Наконец увидел её лицо. М-да-а-а. Чего слёзы с бабами делают. Лучше б не видел.

– Конечно, помянем. Сейчас схожу…

– У нас всё есть. Садитесь сюда… пожалуйста. Олежка, давай там из холодильника… Извините, никак в себя не приду. Сейчас организую.

Женщина стала суетливо метаться вокруг стола. На нём появилась нераспечатанная бутылка водки, зеленый салатик, солёные огурцы и помидоры.

И волнами нарезанный чёрный хлеб. Нож, видать, давно не точен. Она собиралась ещё что-то делать, но я усадил её:

– Спасибо, не надо больше ничего. Я на минутку. Время, сами понимаете. И потом, я не пью. Завязал, знаете ли.

– Да-да, конечно, понимаю. Даже за компанию? Всё равно открывайте. Я буду. Мне совсем чуточку. Вот так. Достаточно. А вам?

– Просто газировки… Ну что ж. За Константина… прах его миру… то есть, я хотел сказать мир его праху.

– Костенька мой! – заголосила женщина и упала головой на стол.

– Алик, у вас платок или салфетка есть? Давай, помоги матери.

Чего там положено говорить в таких случаях? Тут ведь, как на работе, на своих помощников не оставишь, самому надо. Не люблю я эти слёзы, слюни, мокрень. Блин, ну какой из меня успокаиватель?

– Вы, того… крепитесь. У вас ведь ещё сын есть. Его тоже поднимать надо.

– Не надо меня никуда поднимать, – взъерепенился вдруг подросток.