Сколько волка ни корми

Говорят, если пройти всю реку вдоль на север, встретишь племя беров, умеющих в медведей оборачиваться и зимой рубахи носящих — может, она из них? Но Вран всю жизнь представлял себе беров совсем другими: мощными и коренастыми, с небольшое дерево высотой, что мужчин, что женщин. Эта же — невысокая, ладная, да и лицо совсем на медвежье не похоже: нос прямой, скулы острые, глаза — лукавые, чуть раскосые. Наверное, не следует Врану думать о ней прямо во время обряда, но как-то не получается.

— Закончил? — спрашивает девушка, когда заговор наконец завершён, а уже похрустывающий ледяной коркой отвар кое-как втёрт в кожу. На всё тело отвара, как и следовало ожидать, не хватило: Вран только дошёл до низа живота — и всё, нет его. Да, похоже, опять получается какая-то чепуха. Но Вран не сдастся до конца.

— Нет ещё, красавица, — мягко говорит он, улыбаясь. Девушка в ответ не улыбается, только едва слышно хмыкает. — Подожди ещё немного.

Вран шагает к одежде — и снег тут же вонзается в его заледеневшие ступни сотней мелких острых клыков: пока стоишь на месте, ещё терпимо, но стоит начать двигаться... Ничего. Ничего, Вран всё ещё надеется, что теперь-то его услышали. Вран всё ещё надеется, что совсем скоро ему будет наплевать и на снег, и на холод, и на то, что будет, если какой-нибудь деревенский старейшина поймает его тайком перелезающим глубоко за полночь через ограду. Вран вбежит в родную деревню благородным серым волком, и сторожащие вход ахнут, преклонив колени перед священным зверем, а Вран лишь усмехнётся... если волки вообще могут усмехаться... а Вран лишь усмехнётся и перекинется в человека. И тогда никто уже не скажет ему: Вран, ну что за чушь ты опять затеял?

Вран выгребает из поясной сумки своё главное, но временное сокровище: шесть пар грубых охотничьих, разделочных и ремесленных ножей, которые он собирал целый день по всей деревне. Вран должен незаметно вернуть их до рассвета, иначе дело может закончиться поркой.

— Ого, — говорит девушка, явно снова с трудом сдерживая смех. — А ты хорошо подготовился. А почему двенадцать?

— Волком буду в просинец, волком буду в сечень, волком буду в сухий, в берёзозол, травный, изок, червен, зарев, ревун, листопад, волком буду в груден, а потом — снова в просинец, волком буду целый год, — бормочет Вран больше для себя, чем для неё: это тоже часть заговора, хорошо, что напомнила.

Вран втыкает все ножи в землю плотной линией остриями вверх.