Сколько волка ни корми

— Чомор, Чомор, прости мой наговор, — торопливо говорит он, подскакивая к невысокому орешнику: отлично, ещё и поклон извиняющийся получится. Губы касаются снега на одном из листьев, шепчут извинение и в него — а девушка начинает хохотать.

Нет, это точно что-то потустороннее. Слишком дивный и звонкий этот смех — девки из соседних деревень так не смеются, русалка, Вран готов поклясться: русалка.

— Какая ты... — тянет он, поднимая на неё взгляд.

— Какая?

— ...смешливая.

Улыбка девушки становится задумчивой. Словно размышляет: понравилось ли, не понравилось.

— Ну, допустим, — говорит она. — Не хочешь одеться, юный волк?

Вран вздрагивает.

— Осторожнее, красавица, — говорит он, подходя к своим вещам. — Не кликай лютого понапрасну.

— Это ты мне говоришь? — поднимает брови девушка. — «Волк-братец, волчица-сестрица, волком буду в просинец, волком буду целый год»? Да к тебе бы уже все твои лютые сбежались.

Совсем не понимает, что несёт. Но точно не местная: таких дурочек среди местных нет, впустую волка звать даже ради всего смеха на свете не станут. Либо егозит, либо и вправду не знает, что в этом такого — а, значит, ничего страшного в волке не видит. Вран тоже, на самом деле, не видит. Но и тревожить его лишний раз не хочет — только по делу.

— Я по делу его кликал, — так и поясняет он, натягивая на ноги онучи едва шевелящимися пальцами: хорошо хоть не свои взял, из меха. — А ты — просто так.

— А откуда ты знаешь? Может, тоже волчицей стать хочу?

Онучи промёрзли, промёрзли и холщовые штаны, и шерстяные, и даже тулуп. Вран, впрочем, не особо на них и надеялся. Вран уже ни на что не надеется.

— Стань, стань, — бормочет он, влезая в сапоги. — Вот и ножи тебе, можешь перекувыркнуться, или как там, по-твоему, правильно. Как раз проверим.

Вран честно пытался её остановить — если она собирается играться с волками дальше, у него рыльце не в пушку. Может, если и заявится волк с ней разбираться, Вран как раз его и спросит: что же ты по её зову приходишь, а по моему — нет? А ведь сколько я звал тебя, волче. Уже шестой год пошёл, как зову.

— Грубишь мне? — вдруг прищуривается девушка.

Но злобы в её глазах нет — нет и в голосе. Притворный этот прищур, испытующий, даже игривый. Похоже, Вран продолжает её забавлять.

— Ни в коем случае, красавица, — отвечает Вран, подхватывая со снега сумку и наконец выпрямляясь. — Как можно такой волоокой грубить? Просто предлагаю, чтобы тебе не скучно было.