И оживут слова (зарисовки к циклу)

Говоря с Димкой, Миролюб всегда принимал очень серьезный вид, и ребенок безоговорочно ему верил, несмотря на то, что я уже миллион раз объясняла, что под окнами дома в городе не могут ходить волки, в колодце не живет злой дух, а псарню не охраняет леший, просто Миролюб боится что Грита с ее привычкой лезть куда не следует может попасть в беду. Димка клятвенно обещал не выдавать Миролюба Грите, но по его лицу я видела, что он и сам верит во все рассказанные княжичем страшилки.

Вот и сейчас он притормозил и выпустил руку девочки. Та посмотрела на Миролюба таким взглядом, что я снова поразилась ее сходству с погибшим отцом. Миролюб, проигнорировав гневный взгляд, махнул своим людям, объявляя привал.

Спешившиеся воины принялись переговариваться на смеси кварского и словенского, часть отряда отправилась набрать воды из ручья, Грита с Димкой организовали забег от повозки до большого камня на обочине и обратно. При этом мой сын прибежал вторым, хотя вряд ли поддавался.

Мне было немного неловко, что я потребовала этот привал в шаге от Свири, но мне нужно было морально подготовиться. Я бродила чуть в стороне от остальных, пытаясь успокоиться, только спокойствие все не приходило. Я так боялась этой встречи и так ее ждала, что, казалось, меня просто разорвет от эмоций.

— Поехали! — объявил наконец Миролюб, и подошедший ко мне Альгидрас крепко меня обнял.

— Все будет хорошо, — повторил он вновь.

— Угу, — пробормотала я в его плечо и, отстранившись, позвала детей.

— Хванец, успокой жену, а? — раздраженно произнес за моей спиной Миролюб. — А то сейчас камни с неба посыплются.

Я виновато оглянулась на княжича. За эти месяцы он научился проявлять чудеса самообладания, но порой все-таки срывался, и тогда в княжестве случались землетрясения, а иногда и обвалы в соседних горах. В такие моменты на Миролюба было больно смотреть. Усмирение силы давалось ему в разы труднее, чем Димке. У того были я, Альгидрас, Вран, готовые всегда поддержать и утешить. Его собственная аэтер чутко реагировала на мою, и пока ни одного пожара в княжестве не случилось, как бы Димка ни сердился и ни расстраивался. А Миролюб принимал помощь трудно. Гордому княжичу претила мысль о том, что он оказался беспомощен перед свалившейся на него необузданной силой. Альгидрас стал его тенью на эти месяцы, что, конечно, помогало, но такое тесное взаимодействие давалось обоим нелегко. А еще оно вызывало вопросы и раздражение у Любима и княжеских воинов.