Марена и Кощей

— Почему раньше не пришли? — разозлилась Марена, понимая, что сосед уже не жилец скорее всего, а только лишняя головная боль, измазанная гусиным жиром. — А что от меня теперь хотите? Дорогу что ли к предкам сам не найдет?

— Боится тебя сосед вот и не позвал.

— Что ж я страшнее смерти, что ли?

— Нет, тетя ведьма, ты красивая, только бледная очень.

Марена лишь глаза закатила и, продолжая ворчать, стала собирать сумку, бросая в нее прокипячённые тряпочки и настойки, что долго заваривала и заговаривала на живом огне.

— Пухнут, синеют, гниют месяцами, а потом ждут от меня чуда. А я что бессмертная? У меня две руки, две ноги, и сумка с травами.

— А чья эта башка у тебя на тыне висит? — полюбопытствовал рыжий, когда Марена вышла из избы.

— Не знаю, он имя не сказал, когда ему башку рубила, тряс тут какими-то деревянными побрякушками, — спокойно ответила она, привыкшая, что каждый местный непременно, да задаст этот вопрос.

Ответы у нее уже заканчивались. Говорить, как на самом деле было скучно. Реакция же на ответ всегда была презабавной.

Вот и мальчишки подпрыгнули.

Марена поклонилась сушеной голове и повесила на тын вязанку из лакомств, по правде говоря, она не знала, чья смерть каждый день смотрит ей в окно, и на всякий случай задабривала.

Через болото она шла босиком — понева заткнута за пояс, а рубаха простая, незатейливая, без вышитых по краю красных петухов, завязана узлом, чтобы не замочить.

В темных, толщиной с кулак, косах красные ленты, под мышкой сумка из старого платка, что завязан на плече, в руках кривая, но длинная ветка.

Такой и убить можно.

Мальчишки шли следом и благоговейно разглядывая ее всю, и голые до колен ноги, что легко пружинили на танцующем мху или утопали в бурой и холодной воде, и сравнивали ее между собой с русалкой.

Марена слышала и молчала.

Куски мха, ветки, листья и трухлявые обломки деревьев плавали там, где заканчивалась опора под ногами и обнажалась черная и страшная вода.

Там дальше, куда ни глянь, густой туман цеплялся за извивы черных корневищ, за кривые березы; там, куда разлилось болото — лес умирал. Падали под порывами ветра вековые гиганты, с легким щелчком переламывались стволы тонких берез, и куда ни глянь нет деревьев, лишь скорченные трухлявые мертвецы.