Девушка и звездолёт

» – устало подумала Марина, брезгливо поводя наманикюренным пальчиком по замызганному оконному стеклу. В глубине тесного, похожего на колодец двора, возле выведенной наружу лифтовой шахты двое рабочих в синих спецовках разгружали грузовичок с брезентовым верхом. Состроив презрительную гримаску, девушка повернулась к окну спиной, переступив каблучками. После целого дня, проведённого за компьютером, ноги гудели...

А в телефонной трубке, плотно прижатой к ушку, негромко шелестел знакомый, до боли родной голосок.

Мама, мамулька, мамочка... Как и все мамы на свете, уверенная, что лучше дочери знает, что именно этой самой дочери нужно для счастья, а потому со стороны разговор дочери с матерью выглядел примерно так: сперва реплика Марины – «Да, мамуль!», затем более-менее продолжительная пауза, снова слова Марины: «Нет, мамуль!». Опять пауза, разве что более короткая. «Да, конечно, мамуль!». «Да, буду я дома в воскресенье вечером». «Папа вон, в Бельгию ездил, Серенький не побоялся, в армии отслужил, а мне что? Всю жизнь возле тебя провести?». «Мамочка, ну сама подумай! Что со мной может случиться?..».

А в трёх километрах отсюда, на Петроградской стороне, в старом четырёхэтажном доме на углу Малой Монетной, пожилая женщина в красном китайском халате с иероглифами и драконами, глядя на фотографии дочери и сына, сокрушённо качает седой головой. Уж она-то знает, что именно с взрослыми дочками, да ещё такими красивыми, разного рода неприятные неприятности, как правило, и случаются.

Как всегда в пятницу, в конце короткого рабочего дня в помещении отдела пустовали почти все места. Только Ксения Александровна, строгая пожилая дама с пышным розовым шиньоном, заведующая отделом и непосредственная Маринина начальница, строго посмотрела на девушку из-за двух столов, составленных буквой «Г». Да у окна слева, тесно прижались друг к другу две фигурки. Марина улыбнулась – Кира Алексеенко по прозвищу «Псина ла Фур», высокая, тощая как жердь, старая дева с мордочкой пекинеса и без каких-либо перспектив на личную жизнь славилась привычкой брать под покровительство новеньких.

В закутке у торцевой стены, где обыкновенно и устраивались чаепития с тортиком и конфеткой, слышался плеск воды и приглушённые голоса.

Миновав Киру и её очередную, пока что покорную судьбе подопечную, Марина села на своё место, второе у окна слева.