Во тьму

Темный мятежный дух бесновался под небесами. Когда же он облекся плотским воплощением вновь, то сумрачная складка навеки залегла на его лбу. Все время он отдавал созданию все новых и новых легионов орков, выводил особей, которые не боялись бы света, создал огромных чешуйчатых ящеров — драконов — и многое иное.

Саурон, закончив с исполнением своих обязанностей, решил провести свободное время в кузне. Возможно, он был хотел выковать что-то для Мелькора, но тот не носил никаких украшений и не видел в них смысла, скорее он даже относился к безделушкам, что делал Саурон, с пренебрежением, потому что не видел в них практической пользы. По этой причине Саурон ковал украшения только для себя, а Морготу ничего не предлагал, хотя и имел несколько набросков с украшениями для него на всякий случай. Поработав в кузнице в свое удовольствие, Майрон вернулся в свои покои. Сегодня он выковал дивное колечко и был вполне доволен собой. Серебро бы хорошо смотрелось на руке Мелькора в былые времена. Но сейчас прекрасные руки Владыки были изуродованы ужасными шрамами от проклятых камней. Саурон убрал кольцо в шкатулку и отправился в купальню, чтобы привести себя в порядок перед сном.

Возможно, он не знал, но в это время за ним не без некоторого затаенного восхищения наблюдали темные очи его владыки. Мелькор решил всё же побеседовать со своим слугой; потом желание разговаривать пропало, но потребность увидеть его осталась, и он немедля отправился на его поиски. Ему услужливо донесли, что майа Саурон отправился в свои покои. И вот Мелькор был там — но Саурона уже не застал. Он всё же не отказал себе в удовольствии пройтись по покоям вассала, полюбоваться на изысканный витраж, инкрустированный камнями, на роспись стен, на сдержанное, но богатое убранство в любимых цветах Саурона — в черном, алом и золотом. Под конец он проверил даже шкатулку и, обнаружив кольцо, долго вертел безделушку в руках, гадая, для чего оно, поскольку потребности в украшениях и впрямь не понимал. А потом, даже не потрудившись захлопнуть шкатулку, отправился вниз, в купальни. Он не стал вновь принимать форму бестелесного духа, но скрылся за одним из выступов на каменных стенах купальни, с затаенной жадностью наблюдая за принимающим ванну майа. Тот был хорош собой, но Мелькора терзала сейчас не похоть, а какое-то более глубокое затаенное чувство, какое он не смог бы и сформулировать.