Песня двух миров

- Не очень, если не отвлекаться на разную чепуху вроде тряпок и побрякушек, которыми заняты многие лары.

Что-что, простите?! Я ошеломлённо подняла на неё глаза - клянусь, готова была счесть, что эта мерзавка только что пыталась задеть меня! Но Эрмина смотрела на Амалию и улыбалась очень, очень учтиво. Так учтиво, что это наводило на подозрения.

- А вы имеете что-то против милых женских штучек, с-сестра? - едко поинтересовалась я.

- Я не имею ничего против платьев и… - Её нежные пальцы едва заметно показали в сторону браслета на моём запястье.

Суфле я так и не доела. Возмутительный тон, возмутительные жесты. Что она себе позволяет? Я косилась на отца и дядю, но они не обращали внимания на нас, продолжая что-то обсуждать вполголоса.

- Я, пожалуй, удалюсь в свою комнату, - улыбнулась Эрмина, когда завтрак закончился и я, стиснув зубы, предложила ей экскурсию по дому Ортеон. - Ассара Офели говорила, что иногда присутствие в саду мешает фламо щебетать.

- Как же она раздражает меня! - крикнула я, захлопнув дверь своих покоев. - Она только приехала, и уже пытается распоряжаться! Она даже не пытается изображать смущение!

- А ты бы предпочла, чтобы она что-то изображала? - Амалия перебирала пальцами лёгкую бахрому кисейной занавески, глядя в окно на облака внизу.

- Я бы предпочла, чтобы она свалилась за край острова, - буркнула я и плюхнулась на кровать, обхватив подушку.

- Ты только что обозвала её неодушевлённым предметом, - хихикнула подруга.

- А жаль, - вздохнула я. - Мне не понравилось, как ты смотришь на неё. Ты должна ненавидеть её, как и я.

Амалия помолчала, походила по комнате, потом уселась на моё любимое местечко на подоконнике и осторожно водила пальцем по блестящей полоске родовой метки на своём запястье.

- За что? - спросила она наконец. - Она не виновата в том, что родилась на свет. А её поведение… Будь ты бастардом-полукровкой, разве не пыталась бы хорохориться?

- Но я не бастард-полукровка! - злость снова поднималась внутри.

- Наставница говорила - сколько асаллари, столько и мнений, - покачала головой Амалия. - Будь снисходительнее, Иони. Она всего лишь бедная сирота. Видимо, ей претит жалость, и она выставила колючки, как птица-пузырь.

Я вздохнула. Птица-пузырь… Да уж.