Я призываю Силу!

С другой стороны массивный шкаф, такого же качества как стол и кровать. На его дверцах поблёскивало зеркало. Мне срочно захотелось посмотреть на себя. Если я попала, то могла же и в другое тело угодить. О родителях, и о том, что случилось, решила не думать, потому что боялась скатиться в истерику. Просто посмотрела на замершую женщину, которая, казалось, ждала, как я буду себя вести.

– Ну что ж, – подытожила она, – Чувствую в тебе стержень, и думаю, что справишься. Сейчас придет девушка, и все тебе расскажет.

Физически ты здорова, но отдохнуть до завтра я тебе советую. Потом у тебя начнется другая жизнь, а пока отдыхай.   

Женщина улыбнулась одними губами. Глаза, словно застывший лед, не выражали каких-либо эмоций. Она вышла из комнаты, аккуратно закрыв за собой темно-коричневую, под стать всей мебели, дверь. Лежала я одна не долго, через какие-то пару минут ко мне впорхнула, влетела или вбежала Аля. Когда я увидела её в первый раз, она показалась мне глупой и недалекой.

Может, потому что часто улыбалась, может, потому что сразу приняла меня в близкие подруги, а может, потому что в то время я все принимала в штыки, и везде искала подвох.

Аля, Альбина, Альра – переиначили ее имя местные. Она была рада, что я русская, и поэтому её прислали обучать меня всем правилам. Были еще польки, испанки, француженки, немки и даже афроамериканки, которые, кстати, почти сразу исчезали в неизвестном направлении. А русская была одна – Альра.

Потом я узнала, что и наша попечительница имела русские корни, поэтому могла говорить со мной сразу после переноса. Для меня стало неожиданностью, что учить язык придётся самой, и дело это муторное и болезненное, так как выучить надо быстро – за пару месяцев. Потом уже меня будут обучать совсем другому. Аля сразу рассказала про язык, а потом смеялась, наблюдая мое недовольство и вспоминала, как она тоже была не рада такой действительности.

Уже потом на протяжении этих двух лет я понимала, как нам повезло быть друг у друга.

Мы всегда были заодно, и всегда поддерживали, покрывали, и прикрывали спины, понимая, что иначе нас просто перемелют и съедят.

В пансионе попаданок царили свободные нравы. Девушки могли драться и выяснять отношения между собой, и у наших попечителей и учителей это не вызывало тревогу. На моей памяти несколько девушек кончали жизнь самоубийством, но даже это не вызывало изменения порядков.