Алисандра

А должно быть утро. Не важно.

Появилось полное безразличие. Душа словно погрузилась в образовавшуюся внутри пустоту, которая затягивала в себя, не оставляя ни единой возможности выбраться. Там был мрак, отпечатки которого никогда не удастся смыть. Я ненадолго прикрыла отяжелевшие веки, вздохнула и поднялась, чувствуя головокружение.

Если верить часам, то я стала совершеннолетней. Двенадцать. Но кому до этого есть дело? Точно не мне.

Ноги повели меня вперед. Каждый шаг сопровождался хрустом. Только возле папиного любимого шкафа я остановилась и посмотрела на свое отражение в стекле.

Там был бледный призрак с блестящими черными глазами. Не сразу я заметила за ним бутылки дорогого алкоголя, припасенного на крайний случай.

А сейчас крайний?

Первая попавшаяся отказалась открываться, поэтому за ненадобностью была откинута на пол. Я взяла другую, более податливую, и сразу же отпила, чувствую неприятное жжение в горле. Появился кашель. Так лучше. Есть ощущения, они не пропали полностью.

Развернувшись, я направилась куда-то, периодически отпивая обжигающую жидкость.

Только почувствовав кожей холодный ветер, поняла, что меня занесло на улицу.

Я снова не различала дорогу, мысли не складывались ни в одну последовательную цепочку. Отрывки слов, мелькание картинок, иногда проступала резкая боль, пронзающая грудь. Я ничего не понимала. Слишком сложно, безразлично. Слишком пусто.

Мне хотелось, чтобы эта пустота заволокла не только душу. Пусть бы она навсегда забрала чувства, ощущения, мысли, меня. Пропасть бы безвозвратно, потеряться, забыться и быть забытой всеми и каждым.

Присев на знакомую лавочку, я почувствовала скатывающуюся по щеке слезу, оставляющую мокрый след, который быстро высох из-за ветра.

– Не надо, ветер. Пусть бы была… напоминала о себе, – губы беззвучно прошептали, еле отрываясь друг от друга.

Новая не появилась. Слезы высохли, тоже исчезли, покинули меня.

– Это ведь конец, да?

Я подняла глаза на небо, но сразу же опустила. Звезды больше не привлекали.

– Лавочка, – и моя рука переместилась с колена на деревянную поверхность, – только ты у меня осталась.

Обжигающая жидкость больше не обдирала горло с былой силой. Оставалось лишь першение. Я раз за разом отпивала, но бутылка не пустела.

– Да пошла ты! – закричала я что было сил, с размаху разбив дурацкую бутылку о железный острый край этой же лавочки.

Мне хотелось исчезнуть, пропасть, раствориться. Так же, как ушли эмоции, желания, надежды, мечты, родители…

Я закрыла глаза.