Записки из зазеркалья

Записки из зазеркалья

Софронова Елена

Записки из зазеркалья

Когда я была совсем юной особой, то не имела головы на плечах, и была абсолютной дурой. Моя правая половина стремилась убежать налево, левая направо. Я путала зазеркалье с земной жизнью и не умела выражать свои мысли, да и были ли они вообще, трудно сказать. Я жила как растение: корни в одном мире, ветки в другом. Проблемы начались, когда я начала цвести. Однажды я даже залезла в какую-то трубу и с трудом выбралась оттуда, обломав часть веток с цветами. Я не знала, что мне делать с этим цветением.

- Напрыскай между ног спрея,- осенило меня в той замысловатой трубе, в которой я проторчала вверх ногами целую вечность. И сработало, спрей от аллергии помог: я перестала цвести, но моя правая половина приобрела некую самостоятельность. Вырастив крылья, она вдруг возомнила себя отдельной сущностью, и, невзирая на мой молчаливый протест, стала улетать на блядки, где и потеряла свою сокровенную девственность, потерю которой оплакивала на моем плече. Меня раздражали ее стенания, и я велела ей заткнуться и не тревожить своими глупостями. Подумаешь, танцевала под луной, мне-то до этого какое дело. И она замкнулась в себе, и больше не беспокоила, а я на какое-то время забыла об ее существовании.

Мучительно и долго я создавала свою голову: по крупицам, по граммам, по количеству и качеству мозговых извилин - и все напрасно. Голова не получалась. Отчаявшись, я прибегла, наконец, к магии, и вырастила гомункула, но он был не жизнеспособен. Я впала в отчаяние, и снова залезла в трубу, просидев там до самой осени. Посиневшие листья осыпались с моих скрюченных веток, обнажая всю беспомощность изнемогшего до изнеможения (зашедшего в тупик) воображения. На душе у меня было тревожно и смутно, я уже не предавалась ленивым грезам. Я не знала, куда себя деть.

С приближением зимы, когда сгущающаяся синева размывала границы между видимым и невидимым миром, и время как бы замедляло свой ход, а кровь в твоих венах приобрела тоже оттенок синевы, вот тогда я почувствовала, что во мне что-то изменилось.

Оказывается, после тех "блядок", я понесла, и, хотя я и любила свое одиночество и с удовольствием погружалась в него, но это было совсем другое блаженство, миг умиротворенности - иначе и не назовешь. Эта приятная тяжесть, разлившаяся в теле, тяжесть, приносящая ясность мысли. Вероятно, я не совсем точно определяла состояние беременной особи.