Жрец

Но он оказался столь же глух к моим требованиям, как и когда-то к моим просьбам.

Нерон же улыбался мне в лицо, изредка показываясь из-за гранитной спины.

- Не волнуйся Всемогущий, я хорошенько потрудился. Тебе обязательно понравится мой подарок.

После чего мерзко хихикал, а я хотел оглушить его раскатами грома. Поразить молнией. Испепелить дыханием вулкана. Да хотя — бы проткнуть его собственным гранитным мечом. Но мог лишь яростно вращать глазами.

Воин чем-то занимался у меня за спиной, чем-то, что лишило меня на какое-то время дара речи.

Затем он вышел передо мной и улыбнулся.

- Тебе обязательно понравится, - повторил он. - А ну, попробуй-ка благословить меня или наложить проклятье.

Я встрепенулся. Сейчас я уничтожу твою карму чужак. Твоё оружие и доспехи придут в негодность раньше времени, но ни один торговец или ремесленник не захочет иметь с тобой дела. Все твои навыки упадут до нуля. Все твои достижения скроет завеса проклятья. Никто не даст тебе задания. Никто не примет тебя на работу. Не станет оказывать услуг…

Я сосредоточился, обратился к регулярно используемому резервуару энергии и не почувствовал отклика.

Словно его никогда и не существовало.

Нерон усмехнулся.

- Теперь это потребует некоторых усилий. Ты должен понять, что отныне ты на самом деле бог. По крайней мере, в этой локации. И я в качестве оператора тебе больше не нужен. Тебе понадобится время, чтобы осознать себя окончательно, почувствовать собственную силу. Но ты справишься. А мне пора уходить.

Я вновь постарался швырнуть в его спину сгустком проклятия.

И на этот раз получилось лучше. На секунду над его головой мелькнул раскинувший крылья ворон и тут же осыпался пеплом на могучие плечи воина. Но информационное окно о снижении характеристик наглеца так и не появилось. Аура не вспыхнула черным, а сам он не пал ниц под тяжестью моей воли. Игровая механика определенно была нарушена. Я ужаснулся собственным мыслям, но память заботливо раскрыла суть новых слов, которые вдруг всплывали в моей голове.

- Уже лучше, - произнес Нерон, обернувшись ко мне в последний раз.

Его голубые глаза сверкали озорством.

Они пришли по его следу спустя несколько часов. Трое мужчин с совершенно черными глазами. Я не понимал ни слова из того, что они говорили, но хорошо понял намерения одного из них, свернувшего к кустам, разросшимся у самого подножия моего постамента. Стоило желтой струе оросить основание пьедестала, я зарычал, сбрасывая с себя гранитную пыль, словно бабочка осыпавшийся кокон.