Кальдур Живой Доспех I

Зашёл в самый дальний и старый, огляделся, убедился, что он один, ушёл в самый дальний конец, спрятался за стогом прошлогоднего сена. Пнул досточку, так чтобы она вышла вверх, подцепил её пальцами, вынул из ямки кусок мыла и вехотку, кинул в стог сена сумку, отставил тяпку и стянул обувь. Чертыхнулся несколько раз, ощупывая шишку на пол лба, и гадая лопнет ли она в самый не подходящий момент или нет. Послал всё к чёрту, стянул рубашку, портки, намылился быстро, зашипел, когда мыло попало на ранки и ссадины, натёрся, да смыл.

— А… э… ы… — раздалось у него за спиной.

Он резко обернулся, выронил ведро прямо себе на пальцы, выругался и застыл. В глубине амбара, прямо перед ним, с глазами направленными точно в середину, стояла девушка, лишившаяся дара речи.

— Анижа! А ты что здесь забыла?! — прикрикнул он на неё.

Красный рисунок стыда покрыл её щёки и лоб, она хватанула воздух, породив нелепый почти хрюкающий звук, и развернулась, так быстро и резко, что едва не упала. Кальдур бесшумно выдохнул и попытался успокоить скачущее галопом сердце — девушка вряд ли увидела то, что Кальдур не хотел никому показывать.

— Я… — робко попыталась она.

— Опять следишь за мной? — ехидно улыбнулся Кальдур, девушка дёрнулась словно от удара кнутом.

— И вовсе нет! — крикнула она и топнула ножкой. — Дурак ты, Кальдур. Настоятельница послала меня за сек…

— За сеном? Разве монахи теперь питаются как лошади? — усмехнулся Кальдур, разглядывая набитый наполовину мешок у ног девушки.

— Дурак! — она неуклюже развернулась, чтобы накричать на него, вспомнила, что он голый и тут же отвернулась назад. — Чтоб тебя ещё сильнее измутузили!

— Честно говоря… — Кальдур изо всех сил пытался удержать смех и казаться очень серьёзным и взрослым. — Я подумываю сходить к настоятельнице и рассказать ей о твоём… нездоровом влечении. Ну… к голым мужчинам и подглядываниям… Знаешь ли, для жрички это никакое не…

— Никакая я тебе не жричка! — прошипела Анижа. — А пойдешь к настоятельнице, я скажу, что ты заманил меня в амбар и показывал свои причиндалы! И слюни пускал! Одержимый!

— Ладно, уела, — Кальдур примиряюще рассмеялся.

Анижа повернулась и тут же зажмурилась.

— Ничего ты не оделся! — она завизжала от досады и рванула вслепую к выходу. Напоролась на колонну, зашипела, обошла её и уже с открытыми глазами устремилась на улицу.

— Эй! А сено-то тебе зачем? — окликнул её Кальдур.

— Чучело будем жечь.