На той же арене

Мысли бешено проносились у нее в голове, через проход она вглядывалась в трибуны. В толпе не было видно ни отступников, ни Искари - никаких знакомых лиц. Должно быть, люди Тззетта хорошо охраняли входы, и мимо них не проскользнул никто из ее сторонников. Может даже ее друзья смогли уберечь дочку от глупостей. Быть может, ей на самом деле не предназначалась роль приманки и все это правда нужно лишь для того, чтобы потешить самолюбие Главного Судьи? В таком случае единственной надеждой Дин было достойно выступить и завоевать любовь толпы - сделать все возможное, чтобы не возвращаться в клетку в наручниках.

А при удаче и вернуться в мир как полноправный гражданин, а не преступник.

-Я рад, что мне выпала возможность проводить вас. – вдруг сказал Дрейфус, вновь демонстрируя зубы. – Это честь. Ни за что не упустил бы возможности попрощаться с человеком вашего уровня.

-А это что еще значит? - от нехорошего предчувствия у нее похолодело внутри, но разведчик лишь ухмыльнулся, возвращая на лицо ядовитую гримасу.

Распорядитель уже вызывал ее на арену.

-А теперь, дорогие друзья и добрые горожане, его соперница, - гремел его голос, - Осужденная эфирная преступница, которой так и не удалось помешать нашему Вернисажу Изобретателей... Первая Отступница, лишенная Первой степени Изобретателя, Королева Железного Роя, Дин Навара!

Дрейфус подтолкнул ее в спину кончиком вмиг изъятого клинка, словно боясь, что она не решится идти на арену, и под свист и недовольные крики она вышла на свет.

Глядя на Тззетта, Дин проследовала к своей отметке на желтом песке. Тот стоял у противоположного края арены и, казалось, вовсе не обращал внимания на зрителей. Загорелый, с пышной гривой завитых в отдельные пряди с помощью золотых колец и подвесок черных волос, одетый в изящный темно-фиолетовый плащ поверх легкого костюма, ее враг с улыбкой приветствовал ревущую толпу искусственной рукой, похожей на поблескивающую хромом спираль, окутывающую пурпурный шар и расходящуюся тремя подвижными когтями-пальцами. Его темные глаза даже не дернулись в ее сторону, словно даже сейчас принижая женщину.

Перед Дин был ящик, накрытый вышитой материей. Такой же ящик стоял перед Тззеттом.

Вновь разнесшийся над ареной голос распорядителя, болтавшего что-то на фоне, зазвучал сначала как шепот, но к концу фразы превратился в громогласный крик:

-И теперь на этой исторической арене состоится последнее состязание.