Кастор Прайд. Хохот шута

Засмотревшись на фей, я едва не столкнулся с взирающим в ту же сторону молодым егерем, «Заснеженным лисом» судя по серебристым нашивкам. Рота, прямо скажем не самая славная, однако егерь гордо вскинул голову и со значительным видом положил ладонь на рукоятку форменного палаша.

«Старею», - с искренней грустью подумал я, поднимая руку и легко улыбаясь в формальном извинении. А ведь раньше эта улыбка была бы похожа на волчий оскал, а из руки уже яростно вырывался нож.

Впрочем, от грустных мыслей меня быстро отвлекла итоговая цель моей не самой простой дороги.

В конце длинной, но вполне преодолимой улицы Потерянных башмаков, приветливо раскачивалась на ветру вывеска лучшей таверны всего Трафлдинга – «Саблезубого тайора». На вывеске было с нарочитой грубостью начерчено карикатурное изображение тайора с длинными, до колен клыками. И я не поленился в очередной раз порадоваться тому, что тайоры намертво лишены даже самого примитивного тщеславия. В ином случае эта выходка могла стоить Рафрину – хозяину таверны, и собственно таверны и вполне возможно окончания спокойной (а, скорее всего и любой другой) жизни.

Преодолев последние сарки и дав выйти из широких дверей излучающему полное удовлетворение лепрекону, я оказался в небольшом, окутанном полумраком помещении. Круглые, уютные столики из драгоценного «седеющего» дуба, золотистые переливы свечей в элегантных каменных канделябрах, тихие волнующие звуки скрипки, - «Саблезубый тайор» был не только лучшим, но и одним из самых дорогих заведений Тайор Донара.

И в связи с этим, последний раз я был здесь не меньше месяца назад.

Однако забыть меня за это время не успели. Это отразилось и в краткой, но искренней улыбке скрипачки, для которой я никогда не жалел звонких бриалов, и во фривольном подмигивании пышнотелой официантки и конечно в радушном рукопожатии самого хозяина, стоящего за массивной барной стойкой.

Мне оставалось немногое. Сесть, дождаться большой кружки фирменного «дымного» пива Рафрина, которое он возил из самого Бриликола, и не спеша забить душистым табаком (также, разумеется, из Бриликола) свою новую, ещё до конца не обкуренную трубку.

И вот когда я, в ожидании оленины с печеным картофелем, впервые за много дней достиг, наконец, полного умиротворения, рядом со столиком возникло совсем не обнадеживающее мельтешение. Я лениво повернул голову и увидел неуверенно мнущегося в полусарке от меня паренька. В ответ на молчаливый вопрос он протянул мне свою исцарапанную ладонь.