Восстание Магов. Прижатые к земле.

Восстание Магов. Прижатые к земле.

Гуль младший

Глава 1. Знакомство

Леонарду казалось, что сейчас он остался в аудитории единственным из тех, кто всё еще продолжает слушать лекцию по истории от учителя Константина:

- И именно этот брак между сыном главы клана Голье и дочерью главы клана Сирай и положил начало торговле между Восточными Королевствами и, в тот момент, еще разобщенными Независимыми Герцогствами.

На соседнем месте, слева от него, сидя за партой, спал Вильгельм – это был его ровесник, с которым они совсем недавно подружились. Точнее Вильгельм подружил Лео с собой: Леонард был одним из тех детей здесь, кому тяжело было вот так сразу перестроиться, а потому он никак не мог забыть о своей прежней семье и друзьях, с которыми оказался в разлуке. До сих пор спящий же рядом с ним юноша с густыми черными волосами и неряшливо одетый сначала показался ему полной своей противоположностью – он не боялся подходить ко всем и пытаться завязать разговор. Это выглядело немного глупо со стороны, но тот всё равно продолжал и продолжал пробиваться к чужим сердцам. И потому, в какой-то степени, Вильгельм, по началу, даже раздражал еще неокрепшего Лео. И именно поэтому оба и смогли стать еще ближе.

В один момент Леонард не выдержал и решил открыто заявить вечно улыбающемуся Вильгельму о том, что волновало его столь долгое время:

- Извини, конечно, но я не думаю, что мы сможем стать друзьями, как ты так сильно хочешь. Просто у меня сейчас слишком много всего лежит на душе, и вообще я не могу вот так развязно со всеми общаться. Я, я просто, пожалуй, побуду наедине – в один момент вырвалось у Лео.

Сначала Вильгельм всё же замолк на секунду, услышав это. Лео в тот момент, хоть и винил себя, за подобное поведение, но ничего не мог поделать. Он отлично понимал, что сам делает из себя белую ворону таким образом, что сам отдаляется от других. Но он, но он просто так не мог – ему стыдно было признаться себе, что он просто боится. Боится вновь ощутить чужое тепло. Это так странно, потому он даже в голове до конца не мог объяснить словами, как вдруг Вильгельм уже спокойным тоном, вовсе ему не привычным, наконец, ответил:

- Знаешь, Лео, не надо думать, что я какой-то великий храбрец или неунывающий оптимист. Я ведь начал то всё это лишь потому, что мне тоже было страшно – его слова будто глядели в самую душу Лео – Нет, нет, я, конечно, ничего не утверждаю, но если я на тебя наговариваю ты только скажи.