Мультикласс. Том I

Скорее уж просто неосторожно сказал то, что думал, и нарвался на последствия, которых не ожидал. Однако, я заставил себя эту цепочку рассуждений не продолжать. Происходившее со мной без того ребром ставило вопросы о моём психическом здоровье. Лишняя же рефлексия, как я всерьёз опасался, могла вовсе поставить на нём крест. Наверное, именно поэтому я, как выразился Виктран, «слишком много думал», бросая все интеллектуальные силы на любую побочную ерунду, которая только была способна отвлечь меня от осознания ситуации в целом.

А та, если вкратце, сводилась к тому, что в некий момент, которого я не помнил, меня вдруг угораздило очутиться не пойми где. В месте, где данная в ощущениях реальность была издевательски пластичной и неуловимо фальшивой. Как сновидение за секунду до осознания его нереальности и последующего пробуждения — при том, что последнего всё никак не наступало. И здесь я был не одинок, что, впрочем, скорее лишь усиливало нагрузку на хрупкую скорлупу моей вменяемости.

Ибо моим соседом по туманному нигде оказался Виктран. Нематериальная пост-человеческая сущность, что затащила меня сюда, но наотрез отказывалась говорить, зачем. Зато почти сразу начавшая меня к чему-то готовить. Что-то выборочно объяснять о реалиях неизвестного мне мира, напоминавшего скорее ролевую игру. Тренировать, опять же.

И надоедать постоянным рефреном о пробуждении дарованной мне силы.

Я при этом понятия не имел, чем оно может для меня обернуться.

Однако, не возражал, и все опасения на сей счёт гнал от себя даже раньше, чем они успевали оформиться. С хоть каким-то подобием цели было, как не крути, проще, да и по её достижению, глядишь, что-то стало бы хоть немного понятнее.

Потому следующие часы, которые с тем же успехом могли оказаться неделями или долями секундам, я послушно медитировал на бессмысленную внешне фразу о нарушающем законы физики ручье. И честно старался очистить свою голову от прочих мыслей, в особенности — от ощущения, что со стороны всё это выглядит невероятно глупо.

В какой-то момент, будто не желая отвлекать меня, начал пропадать фехтовальный манеж. Или, может, то, что я делал, обнажило его иллюзорную сущность, и он стал медленно растворяться в воздухе, замещаясь непроглядным молочно-белым туманом. Со временем он исчез окончательно. Туман же, поначалу казавшийся воплощённой пустотой, вдруг сделался почти обычным.