Мародёр

Хватит!

Я затеял игру в почеркушки, не для того, чтобы издеваться над тобой, или пугать тебя. Ты и сам прекрасно испугаешься. Я начал дневник, потому что хочу рассказать свою историю. Ты наверняка ее слышал. Не мог не слышать. В свое время я пошумел весьма и весьма. В историю точно вошел. Однако историю пишут победители, а как ты понимаешь, я победителем не стал. Думаю, имя мое превратилось во что-то нарицательно-отрицательное. Возможно, им пугают детей. А возможно, даже взрослых. Мне плевать. Теперь уже точно плевать.

Я хочу рассказать мою историю такой, какая она была. Какой ее видел я, своими глазами. Конечно, мои глаза видели не так много, но я знаю многое о том, чего не видел и расскажу все, что знаю. И за правдивость знаний я могу ручаться, ведь они получены из первых уст. И уста эти не могли мне соврать. Чтобы там не говорили, но мертвые не умеют хранить секреты. Даже мертвые боги. Хотя, признаю, смерть лучший способ секреты прятать. И некоторое люди в искусстве прятать весьма преуспели. Не говоря уже о богах. Поэтому мне тоже известно далеко не все, но гораздо, гораздо больше, чем я должен был бы знать, или чем бы того хотел.

Ты ведь уже догадался кто я? Да, дружище?

Ты прав! Я он самый. Я — Грач! Я тот самый мародёр! И это моя подлинная история.

А началась она на Солевых шахтах халкана Мирира, где я, не помнящий ничего раб, каждый день спускался в шахту добывать то, что сделает элиту страны сильнее. А нас слабее. Это им Соль, что поможет Сути возрасти, а нам газ, что Суть не уменьшает, с этим рабский ошейник прекрасно справляется, но убивает тело.

И быстро. Не плохой размен. Для элиты неплохой, десяток бесполезных полутрупов, ради силы и власти. Но к черту все.

Моя жизнь началась с падения с телеги и это первое, что я помню. Все, что было со мной до этого, скрыто в тумане. Как, где и почему мою шею украсил рабский ошейник, я не знал. Как не знал и кто я. Ни прошлого, ни имени, ни малейших знаний об окружающем мире. Я быстро уяснил, что надо работать, махать кайлом в пещере, ползать на коленях собирая песчинки Соли, тащить наверх тяжелые, забитые под горлышко, кожаные кули.

Зубами выгрызать место у костра и никому не отдавать свою пайку еды. Я быстро стал своим, точнее меня молча приняли и не особо донимали. Молча, потому как рабы долго не живут и особо дружбу заводить не зачем.

Я бы так и прожил, сколько бы пришлось, месяц, два, полгода, может даже год, но в один слишком солнечный день, во время спуска в шахту, рядом со мной упал старик.