Прогнившая Империя

Приказ отдан в Имперскую канцелярию и обжалованию не подлежит – с каждым словом, глава стражи перед ним бледнел и Премьер-министр понял, что идеальное время для вопроса настало – Где Онест, Будо?!

– Отправился к Императрице, сообщить о смерти ее мужа – если Генералисимус и понял, что прокололся, то виду не подал, а вот Чоури начало трясти то ли от гнева, то ли от страха:

– Если с наследником что-то случиться, то я лично проконтролирую, чтобы каждый член твой семьи был казнен! – и не теряя времени Премьер министр развернулся и помчался в сторону Императорских покоев.

Генералисимус же злобным взглядом провожал спину правой руки Императора и лишь ему одному известно, что его злило больше всего, брошенная Премьер-министром угроза, приказ о назначении его палачом своих людей или что-то другое.

***

– Мама! Проснись, открой глаза! Мама!

Рядом с сидящим на коленях шестилетним наследником Империи, лежала светловолосая девушка лет 30-35. Когда-то она была одной из известнейших красавиц страны, но сейчас любой мужчина вмиг отпрянул бы от бледного лица Императрицы.

С уголка губ текла слюна вперемешку с кровью, образую рядом с шеей небольшую лужицу.

– Аа-а-а, мама!!! А-а-а.

По лицу ребенка текли слезы. Мальчик не понимал, почему в груди так холодно и больно. В голове раз за разом раздавались слова его учителя этикета: «Будущий Император не должен плакать, ведь этим он показывает свою слабость». Макото искренне хотел быть таким же сильным Императором, как его отец, но все равно, сейчас, не мог сдержать своих слез.

Хотел, очень хотел, но они его не слушались, продолжая скатываться по лицу.

В голове невольно возникло воспоминания, как он спрашивает своего учители истории:

– А как принцы поняли, что Император умер?

Учитель немного помялся, но решился ответить на вопрос пятилетнего мальчика:

– Его лицо было бледным, щеки впалыми и он ни на что не реагировал.

Тогда, он так и не смог представить, как выглядит мертвый человек, но сейчас, это происходило прямо перед его глазами.

Макото отказывался верить в это, мысленно обзывал учителя лгуном и всей душой надеялся, что прямо сейчас его мама встанет, скажет, что это была лишь не смешная шутка и они вместе пойдут читать сказки. Но сколько бы он не отрицал реальность, Сара не дышала. От всхлипов становилось труднее дышать, но ему не было до этого дела.