Легенда о Лазаре 4. Зверь тысячи форм

Танильцы, башдракцы, имперцы, даже вечные враги лакнийцы – жители любых стран, люди любых сословий, полов и возрастов.

Пока были деньги и достаточный потенциал в магии, каждый мог приехать в Кристорию и обучиться вожделенной магии.

Но это было не всё. Вместе с трансформациями, на которые весь континент облизывался уже не первый век, Гатис пообещал другую магию. Заключение в материальные предметы заклинаний не было прямо-таки новшеством.

Танильцы уже давно использовали эту идею для создания стационарных магических заграждений, а в Башдраке на её основе строились небесные крепости.

Однако, зачарование, обещанное Кристорией, превосходило все существующие наработки в этой обрасти минимум на порядок.

Возможность применения совершенно на любом предмете, от огромных крепостей до крошечных колец или медальонов. Отказ от крайне сложных и утомительных подготовительных процедур, что снижало себестоимость подобных магических предметов в разы.

Но даже не это было главным преимуществом.

Куда важнее было то, что теперь артефакт, как назвали подвергшиеся зачарованию объекты, мог быть индивидуальным.

Бытовое волшебство, раньше считавшееся мифом, теперь вдруг оказалось прямо перед носом. Казалось, ещё немного и его можно будет пощупать.

Человек, обладавший потенциалом, но не пожелавший посвящать свою жизнь магии, а таких было предостаточно, мог заняться зачарованием. Для создания небольших артефактов, создающих, к примеру, постоянный жар для готовки, не требовалось особо специфических знаний по магии.

Обучиться можно было за несколько месяцев. А так как артефактами могли пользоваться не только создавшие их маги, можно было даже продавать свои творения. Разом на горизонте появились десятки новых профессий, обещавших полностью перекроить мировую экономику в ближайшие же годы.

Более того, Кристория пообещала обеспечивать всем необходимым: жильём, финансированием, статусом – любого, кто предложит перспективную идею развития магии. Такие проекты также не были совсем уж уникальным нововведением.

Однако, обычно предлагающие нечто подобное меценаты требовали от теоретиков подписания строгих договоров. И даже если какой-нибудь умник создавал нечто новое, его открытие не получало огласки, становясь собственностью нанимателя.

Кристория же была готова давать деньги без каких-либо условий по дальнейшему использованию этих разработок. Единственным требованием для продолжения финансирования был прогресс исследований.