Вратарь 3

Какой ты Вратарь?

Последовать его совету было невероятно сложно, поэтому я ограничился беглым осмотром рук и ног. Здоровенный Вратарь-Инструктор, даже доспехи новые дали. Красивые. Существо в полном расцвете сил, к тому же, теперь не самое последнее в Ядре.

— Обычный Вратарь, — пожал плечами я.

— Да конечно. Приказам не подчиняешься, а если делаешь то, что тебе сказали, то выходит все равно по-твоему. Как ни стараешься оставаться серьезным, а по итогу получается дичь. Ты больше человек, чем Вратарь. Просто признай это.

— Посмотри на себя: ты такой правильный, все делаешь честь по чести. А Инструкторами стали мы оба. Поэтому — если нет разницы, чего напрягаться?

— Ты спрашивал, почему я не рассказал о себе сразу.

Пришлось кивнуть. Собственно, это был мой первый вопрос там, у Ямы. Почему Охотник, смерть которого тяжело далась Сергею (а после полного восстановления памяти — читай, мне), не рассказал о себе сразу? Тогда он промолчал.

— Когда Вратарь только появляется в недрах Ядра, он представляет из себя сырую заготовку из неустоявшейся матрицы.

Замечал, что Послушники более эмоциональны чем Вратари?

Собственно, на нечто подобное я и сам обратил внимание. Послушником у меня вообще матрицу рвало. Теперь же, несмотря на вернувшуюся личность в полном смысле этого слова, я был абсолютно спокоен. Как удав, которого вместо «егозы» наматывали на ограждение. Но все же не смог не съязвить:

— Скажи это Ворчуну. То-то он такой спокойный.

— Я сказал, что Послушники более эмоциональны. Но не говорил, что Инструкторы или Старшие Братья становятся черствыми.

Здесь все индивидуально. И лучше уж быть Ворчуном, как ты его называешь, чем копить все в себе и превратиться в Молчуна. Так?

— Так, — спорить с Охотником было бесполезным занятием еще в прошлой жизни.

— Если ты не против, я продолжу. Послушники более эмоциональны, именно поэтому на некоторое время лишаются памяти.

— Вполне логично, — согласился я. — А то бы натворили тут делов.

— С каждой последующей инициацией память возвращается все больше, а эмоции убираются, — продолжал Охотник.

— А вот теперь объясни, что было бы, расскажи я тебе, нестабильному, помнящему свое прошлое лишь по обрывкам воспоминаний, о себе.

Пришлось пожать плечами. Нет, Охотник всегда был сама разумность. И я, собственно, уже пожалел о своем вопросе. Только все не понимал, к чему он ведет. Хмур (а периодически, видя лицо Вратаря перед собой, я пользовался этим прозвищем) только указал на проходящего вдалеке Послушника.