Удача

Нет, Торвейг вовсе не была дурнушкой, но можно ли сравнивать белую лебедь и боевую соколицу? Хальберра была прекрасна, как сама Фрейя, носила шелковые платья и заплетала в волосы золотые ленты, а Торвейг вечно представала в доспехах, пыли, крови и поте, кожа ее потемнела под солнцем…

Мы заночевали в крепости, а утром не смогли из нее выйти.

- Англы?

- Да. Они окружили, отрезав дорогу к берегу. Один ведает, как им удалось так быстро сюда добраться…хотя сейчас я понимаю, что все это могло быть продумано заранее: заманить нас в крепость и покончить разом со всеми.

Они знали, что отступать мы будем к кораблям и непременно попадемся в ловушку. Равно как и то, что бросать раненых на смерть было не в заводе у Олава сына Асбьерна.

Сначала не стало еды, а потом и питьевая вода подошла к концу. Англы не торопились штурмоват, терпеливо ожидая, пока голод и жажда сделают свое дело. Мы дважды пытались прорваться, но безуспешно. Стало ясно, что отряд Олава обречен… Люди слабели с каждым днем.

Эйнари рассказывал просто, не стараясь украсить свою речь, как это делают скальды.

Но от простых его слов веяло холодной жутью. Каждый поежился, представив себя на месте запертых в крепости викингов. И как-то забылось, что не все они погибли там, иначе некому было бы поведать эту историю.

- Раненые начали умирать первыми, а у нас не хватало сил даже устроить им честное погребение, которое они заслужили. Мы поднимались на стены и до рези в глазах смотрели в морскую даль – не мелькнет ли полосатый парус?

Казалось, боги совсем забыли про нас.

Я был совсем щенком тогда и не умер от тяжелой раны лишь потому, что Торвейг меня выхаживала, словно родного брата. Меняла повязки, поила отварами. Казалось, она не так страдает от голода, как все остальные. Только движения замедлились, стали осторожными, а не порывисто-резкими, как обычно. Торвейг была очень сильной, это я потом понял. И надежной, как земля под ногами. Сам вождь, случалось, одобрительно поглядывал на нее из-под кустистых бровей.

Хальберра тоже глядела. Потом стала приходить к нам и скромно сидела в углу, стараясь не привлекать к себе внимания. Мне казалось, это было неприятно Торвейг. Дочь вождя носила черный плащ с капюшоном, но он все равно не мог скрыть ее сияющей красоты. Хальберра напряженно хмурила брови, словно прислушиваясь к чему-то, а Торвейг напевала вполголоса грустные песни на чужом языке. 

Между тем англов под стенами стало меньше, но они подходили ближе и ближе.