Чудеса мира живых

Чудеса мира живых

Александр Г. Долгов

Пролог

«Герои должны умирать. Если они выживают, то становятся скучнейшими на свете людьми».

     Э.М.Ремарк.

…Ветер резвился над полем недавней битвы. Пролетая над грудами тел, хватая пригоршни остывшей золы с  горелых частоколов и мелкой стружки от разбитых в щепки и крошево гуляй-городов, он кружил и кружил, собирая свои игрушки.  Набрав  полную пазуху, он щедро разбрасывал их –  рассыпая над лесом торчащих в земле изломаннных копий и делянками, заваленными цветастой тканью боевых туник. 

Ветер резвился, играя со стрелами, словно с цветами, неведомыми и страшными, растущими из стерни; и им тоже доставалось немного пепла – будто бы плотный воздушный клин, колыша оперения, собирался желая удобрить эти от рождения неживые клумбы. 

Ветер без устали играл пёрышками, выпавшими из плюмажей  и в изобилии валяющимися кругом, взметал их ввысь, кружил, переносил с места на место, шевелил изрубленные султаны и штандарты. Вот он, словно любопытный стриж, облетел холм, заинтересованно заглянул под полог фургона – одного, второго – разочарование, ничего нет. Да и видно тут всё насквозь, ибо пологи изодраны и прожжены, а кое-где – так и сам фургон превращен в угли.  

Неинтересно. Ветер шевельнул волосы одному из лежащих в беспорядке среди всякого хлама людей, потом другому…скучно…и унёсся дальше, куда–то к реке, играть с цветными тряпками поверженных вымпелов и втоптанных в грязь алых с золотом шатров.

Молодой падальщик, некрупный зверек вроде шакала,  один из многих, ищущих себе пропитание на этом огромном поле, крадучись взобрался на вершину невысокого, пологого холма, остановился на краю склона, прямо перед горелой телегой, тревожно и чутко втягивая ноздрями воздух, возле лежащего неподвижно человека. Мёртв. Снова принюхался. Рывком перебежал к другому убитому… подскочил ближе. Играя и боясь, тяпнул зубами скрюченные пальцы неживой руки, облитой кольчужной перчаткой и нелепо торчащей вверх и вперед. Отскочил назад, и, крадучись, снова начал подбираться поближе. Пальцы шевельнулись. 

Падальщик замер, в остолбенении глядя на эту руку, жившую вроде бы  своей собственной жизнью, отдельно от изрубленного тела своего павшего здесь и лежащего лицом вниз на собственном щите хозяина.

Почуяв неладное, он даже попытался отскочить вновь –  но рука вдруг, словно чудовищно уродливая змея, метнулась вперёд и вцепилась в горло животного.