Клеймо Забвения. Книга 2: Кладбище снов

Он был бледен, вероятно, из-за ранения и потери крови. Валявшийся под столом панцирь с золотой вязью, помятый и пробитый в нескольких местах, подтверждал данное предположение. Вокруг суетился Док. Больше в комнате никого не было.

Жар и духота помещения, ударили в лицо вошедшим, пуская по лицам дорожки пота. Все тело моментально покрылось испариной, заставляя ныть недавние раны. Но солдаты, лишь доложив о своем прибытии, замерли статуями перед командором.

Лорд Защитник оглядел бойцов тяжелым взглядом:

— Давно квод неполный, капрал?

— Месяц, сэр, — отчеканил Пепел.

— Почему так долго?

— Заменяю погибшего сержанта, сэр. Во время подготовки людей не хватало. Я принял решение прежде доукомплектовать прочие кводы, сэр.

Ли Ричардсон выпрямился, сморщившись от боли, и отмахнулся от назойливого Дока, что пытался усадить командора на приставленный стул. Остался стоять и спросил:

— Месяц. Почему вы не сержант?

— Не могу знать, сэр.

— Присваиваю вам звание сержанта. Назначьте капрала, пусть укомплектует квод. Сами приступайте к командованию лансом.

Рыцарь взял со стола туго набитый кошель и натужно бросил новоиспеченному сержанту. Судорога боли пробежала по лицу Лорда Защитника, но его осанка не изменилась.

— Есть, сэр, — Брюс, ловко спрятал награду в складках плаща.

— Бойца своего накажите, как посчитаете нужным, сержант, — он перевел взгляд на Харума. — Его изобретения и все прочее, чем бы это ни было, много жизней спасли. Поэтому казнить не приказываю, но неуважение к командиру — непростительно.

У мага сжалось внутри при воспоминании крепкой руки сержанта у потешного столба. Те десять плетей до сих пор больно бьют по самолюбию. И вот опять.

«Дернули же меня Тени за язык грубить ему в прошлый раз. Ничего, я это припомню»

— Так точно, сэр.

Ли Ричардсон страдальчески поднял руку, отдавая честь:

— Далеко пойдете, сержант. Свободны.

Пограничники щелкнули грязными каблуками и шагнули на темные улицы заставы, покидая душное помещение. Небо разметало тяжелые тучи и сверкало мириадами звезд. Ночные птицы ухали и свистели по верхушкам деревьев. Они не были очевидцами дневного ужаса и не знали о табу на радость.