Маленький Леший

         — Ну, коли интересно, слушай, как он мне говорил... — И прикрыв глаза, старушка начала рассказ: — «Мать, я ж законов-то наших не нарушаю, никому не показался, летел на запасной аэродром, братии своей мелкой на пробу шнапс трофейный доставить обещался. Спасибо Овиннику, спер у вражин, а ночью вынес из амбара. Ниче, не подохнут без пойла своего рыла иноземные.         Версты две оставалось, гляжу – наши ишачки летят. Первый дымит слегка и еле движется, видно, что подбитый, а второй его охраняет.

Молодец, думаю, не бросил друга. Порадовался за них, а тут – мать честна! — худые, да сразу два.         Падальщики трусливые, в бою честном побоялись ратиться, так раненых добить решили. Вздохнул я тяжко: эх, прощевай шнапс трофейный, с ящиком в лапах не помочь мне воинам поднебесным! Ничего, мелкота трезвой побудет, да и Водяному спокойнее. Пока я от водки-то избавлялся, диспозиция изменилась, раненый ишачок тихохонько далее подымил, а вот второй, мыслю, жизнь за друга положить надумал и к атаке изготовился.          Э нет, думаю, рано тебе помирать, воин. Развернул я самолет его аккуратненько и подтолкнул, а он, вот же упрямый, из крыльев вырвался, петлю сделал и назад. Что ж ты к смертушке сам просишься, голова твоя еловая, думаю, земле нашей такие храбрецы живыми нужны. Повернул его опять да дунул посильнее и подтолкнул еще раз:, лети к своим, дескать, а я уж тут сам повеселюсь. Кажись, понял меня герой небесный, а я завертел хвостом и давай высоту набирать.         Мессеры-то уже газы пущать начали, задымили то бишь. Эге, думаю, поди двигателя перевели на форсированный режим для сближения и атаки. Где ж такое видано – двое против одного, и знают же, гады, что ни эрэсов у нашего, ни иного боезапаса не осталось.         Стыда нет и совести у плодоножек иноземных, ведь уже на курс выходят, паренька нашего догонять собрались, потом зажмут в клещи и все, „прощай, гармонь любимая, никто не узнает, где могилка моя“.          Только не бывать этому: ой ты, гой еси, забава молодецкая! Выбрал левого мессера, больно наглого: все виражи закручивал, так дымил, я аж расчихался. Взял его крыльями и — тюююююююююю! — запустил самолетик. Сразу детство шаловливое вспомнил, когда тятенька мне еропланы из листиков мастерил.