Молли Блэкуотер. За краем мира

– Всё-то ты знаешь, – обиженно прогундел рыжий мальчишка с оттопыренными ушами. Он и Молли сидели на карнизе высоко поднимавшегося над гаванью старого маяка. Маяк уже не работал – вместо него построили новый, вынесенный далеко в море.

– Разуй глаза, Сэмми, – отрезала Молли, – и ты всё знать будешь. «Даунтлесс», «Дэринг» и «Дефенсив» – три систершипа[1]. Только что пришли с Севера. С канонеркой «Уорриор».

– Эх, хоть одним бы глазком увидеть, – вздохнул Сэмми, – как они там, за хребтом, по берегу бьют…

Да. Хребет Карн Дред был северной границей Империи. За ним тянулись бескрайние леса, как далеко – не сказал бы ни один имперский географ. Когда-то давно страна, где жила Молли, была островом. Бриатаннией. Но потом – потом случился Катаклизм. Тоже очень, очень давно. И остров сделался полуостровом. Пролегли дальние дороги, зазмеились реки, озёра раскрыли внимательные глаза.

И туда, за острые пики Карн Дреда, пришли невиданные раньше тут жители. Жители с непроизносимым именем Rooskies.

Молли вздохнула, поглубже натянула настоящий машинистский шлем. Его ей подарил папа, а ему он достался от механика, которому папа спас ногу, пробитую круглой пулей из додревнего мушкета этих самых Rooskies.

Порыв ветра швырнул в лицо жёсткую снежную крупу пополам с угольной гарью; рыжий Сэмми чихнул, Молли закашлялась, заморгала, поспешно опуская на глаза здоровенные очки-консервы. Очки тоже подарил папа. Такими пользуются путевые обходчики на самых глухих ветках, подходящих к отдалённым карьерам и лесопилкам.

Сэмми глядел на подругу с неприкрытой завистью. Конечно, на Молли тёплая кожаная курточка на меху, исполосованная застёжками-«молниями», штаны из «чёртовой кожи» на тёплой подкладке со множеством карманов, высокие ботинки с пряжками. В школе приходилось носить форму, но в прогулках по городу мама Молли пока что не ограничивала. Особенно сейчас, гнилой зимою.

Сам же Сэмми дрожал в худом и явно тонковатом пальто, истёртом на локтях почти до дыр. Ботинки тоже вот-вот запросят каши, а клетчатые брюки испещрены заплатами.

Сэмми жил «за рельсами» – за Геаршифт-стрит, где пролегала эстакада, больше всего напоминавшая ржавый хребет неведомого зверя; по эстакаде к порту, заводам и вокзалу ходил скоростной паровик. На Геаршифт кончался «приличный», как говорила мама, район и начинались кварталы «неудачников», как говорил папа. «Впрочем, – добавлял он неизменно, – лечить их всё равно надо. Таков долг врача, не забывай об этом, Молли, дорогая».